"Мариэтта Шагинян. Приключение дамы из общества (Маленький роман)" - читать интересную книгу автора

девятого сентября? Ленин прямо пишет - нам в будущем году надо собрать до
четырехсот миллионов пудов хлеба... Четыреста миллионов. А недавно, на
совещанье председателей исполкомов, Ленин что сказал? Разверстка для старых
русских губерний неимоверно тяжела. Надо сделать облегченье за счет более
хлебных окраин, тут подразумевается и наша область. Вы это великолепно
понимаете. Значит - надо получить хлеб. Точка, рассуждать не о чем. Как
получить? Вы вот только и склоняете что Куниуса, будто все дело в Куниусе.
А давайте лучше посклоняем черноямовского мужика. Ведь он не единой краской
мазан. Ведь вот зачинщики выданы, отделены, посажены...
- А кто уговорил выдать? Куниус уговорил! - опять крикнул замзав.
- Правильно, Куниус уговорил. Вот и нужно сейчас его спросить, на кого
в Черноямах можно опереться, а кто, по его мнению, должен быть убран за
решетку вместе с зачинщиками. Давайте вызовем их, поговорим, пощупаем.
Расскажем положенье. И походим с ними со двора на двор с лопатами - у кого
сколько зарыто. Как выгребем зерно у одного, будьте уверены, - у всех
найдется. Мальчишки с нами побегут показывать.
- Сосёнкина снять надо, он с мужиками нехорош, - отозвался Куниус, -
до совещанья определенно надо вызвать комсомольцев - Ивина,
Петропавловского...
- Поповский сын! - вырвалось у горбуна.
- А комсомолец прекрасный и наша верная опора, - твердо ответил
Куниус. - Оставь ты попами бросаться. Сын с отцом лет пять в разладе. И
вообще посерьезней смотри на вещи!
- Пойдет по задворкам зерно выкапывать у кулачья? - спросил Безменов.
- Пойдет, - уверенно ответил Куниус.
Голоса опять понизились, собранье перешло на практические вопросы, и я
почти ничего больше не могла расслышать.
Страшная слабость и грусть овладели мною. Что такое минутная нежность,
случайно разделенная в автомобиле под вой ночного норд-оста, для человека,
подобного Безменову? Помнил ли он о ней, соскочив из автомобиля на землю?
Помнит ли он сейчас, что я сижу за стеной? Да и знаю ли я, что чувство,
пережитое мной, было взаимным?
Во всех этих размышлениях, Вилли, вы не играли никакой роли. Но,
откинувшись на красную подушку, пропитанную запахом махорки, я вдруг
увидела в незавешенном окне крупные и редкие звезды, похожие на брызги
дождя. Мелочи входят в нас, как бациллы, и заражают нас. От трепета звезд,
запутавшегося у меня в ресницах, я внезапно очнулась - не здесь, а там,
пять лет назад, у себя на родине, в вашем обществе, Вилли, и в обществе вам
подобных. Покойные, прочные стены встали между мною и миром, мягкие руки
чужого мнения легли мне на лоб и прикрыли глаза, нежное беспамятство
убаюкало сердце, - легко жить, ничего не зная, сложив ответственность, не
мучаясь, не ища... И сквозь ресницы, как в обратные стекла бинокля, убежало
маленькими, маленькими фигурками все окружающее. Речи, слышанные за стеной,
еще звучали в ушах, но какими-то неповоротливыми словами, лишенными смысла.
Большие ленивые животные, никогда не виденные, пришли и лапами стали их
загораживать, распластываясь в геральдический герб вашего рода. Бабетта
захохотала откуда-то сбоку медным хохотом, упирая на "о". Все это вам
приснилось, приснилось, приснилось...
- Надо идти в исполком, милая! - Очень робко, но решительно знакомая
ладонь просунулась между моей щекой и подушкой. Я вздрогнула и открыла