"Мариэтта Шагинян. Приключение дамы из общества (Маленький роман)" - читать интересную книгу автора

заняты покупками туалетов, а ваш муженек - переливатель из пустого в
порожнее. Совсем недавно вы гостили у члена враждебного России
правительства и как будто отношений с ним не порвали. В чем же собственно
ваш патриотизм? В том, что из вашей деревни внуки ваших крепостных пойдут
умирать от немецких пуль, пока вы обновляете свои зимние туалеты?
Я стиснула зубы и с насильственным спокойствием произнесла:
- Ну, а ваше положенье?
- Мое и моих товарищей положенье вот какое: мы на чужбине, потому что
нас изгнал из России политический режим, самый подлый и отсталый в Европе.
Мы боремся с этим режимом, душащим русский народ, все передовое и
талантливое в нем. Мы хотим свергнуть этот режим. И мы надеемся, что
поражение в войне с немцами, а поражение - неминуемо, приведет к открытому
взрыву народного негодованья, к революции. Вот наша позиция.
- Но чего вы хотите? Республики? Разве жизнь в республиках счастливее,
чем у нас? Разве меньше голодных, обездоленных; задавленных?
- Республика более прогрессивный строй, она вовлекает больше людей в
политическую жизнь. Она становится школой для них, и условия для борьбы
делаются легче. Но буржуазная республика для нас не конечная цель. Мы
боремся за то, чтобы капиталистические отношения были заменены
социалистическими.
И тут она очень подробно, стараясь говорить понятно, объяснила мне,
что это значит. Думала ли я, за мою короткую жизнь, об огромной массе
человечества, живущей за гранями того мира, какой мы называем "обществом"?
Знала ли я, что этот неосвещенный и невидимый мною, подобно большей части
лунного диска при новолунье, что этот именно мир, эта часть человечества
производит все, чем мы живем, начиная от хлеба и кончая предметами роскоши?
А ведь это и есть человечество, которым двигается история. Почему же оно
обречено на потемки, унижение, нищету, уничтоженье при войнах,
невозможность учиться, лечиться, отдыхать, устраивать свои порядки на
земле?
Так она подошла к теме, должно быть помня мою совершенную
неосведомленность в политике и в экономике.
Но как раз этот подход помог мне найти свои, особые возражения.
Правда, я сперва скрывала, что они - не мои, выдала их за свои. Летом мы
встретили в имении дипломата одного модного австрийского теософа, которого
заслушивались по вечерам, как соловья. Он говорил очень красиво и с
чувством, и мы, слушая его, глотали подступающие к горлу слезы и
нравственно очищались. Доводы этого теософа я и принялась излагать своей
новой подруге:
- Вы говорите - неосвещенный диск луны. Но вся мировая литература
только и делает, что освещает эту часть человечества, - Диккенс, Тургенев,
Золя, Чехов, Толстой, Достоевский... Они нам показывают черты людей этой
части человечества, которые выработались у них от тяжелой жизни, под
влияньем страданья и голода. Какие это прекрасные, трогательные черты!
Искусство их воспроизводит, пробуждая в нас такой же прекрасный отклик, -
жалость, состраданье к ним, чувство вины перед ними, умиление перед их
простотой и смиреньем, желанье помочь им, облегчить их положенье.
Получается тот духовный обмен высшими нравственными силами, то
намагничиванье от полярных полюсов, которое мы называем гуманизмом
христианства. А если представить себе...