"Мариэтта Шагинян. Статьи из книги 'Литературный дневник' (1921-1923)" - читать интересную книгу автора

("шотландский брак").
Само собой разумеется, что бытовая фабула не может стать "бродячей",
поскольку быт, ее вскормивший, является особенностью исключительно данной
нации. Так, не может стать бродячею фабула "Хижины дяди Тома" в странах,
где нет и не было рабства. Но классовые формы быта опять показывают нам
"бродячий" характер фабулы, ее способность повторяться у разных народов.
Так, буржуазия породила особую излюбленную фабулу, целиком построенную на
экономических взаимоотношениях и принципе собственности современной нам
эпохи, - так называемую детективную фабулу. Здесь частное лицо претерпевает
известный ущерб (чаще всего имущественный). Государство должно его защитить
в лице своих учреждений (Скотланд-Ярд, французское Сюретэ); но сыщики этих
учреждений придурковаты, и государство оказывается не в состоянии защитить
своего гражданина; оно выставляется, в лице своих агентов, иной раз в грубо
карикатурном виде. Тогда появляется частный сыщик (Шерлок Холмс, Лекок и т.
д.) и блестяще раскрывает тайну. Тут типичные, присущие одинаково разным
национальностям, именно классовые черты фабулы: узел завязывается вокруг
имущественных комбинаций, государство пасует, "частная конкуренция"
оказывается расторопнее и приводит к цели.
В заключение упомяну еще об одной группе фабул, не принадлежащих (по
крайней мере, явно) ни к одной из вышеописанных. Это - счастливые
измышления, зародившиеся совершенно индивидуально, вне быта, истории,
сказки, эпоса, мифа; и ничем не соприкасающиеся с их миром. Я назвал бы
такие фабулы лирическими. Они есть, хотя они редки. Особенным эросом
подсказываются они своему автору, и когда такие фабулы родятся в счастливые
минуты высшего творческого напряжения, - им предстоит не только мировая
известность, но и тот же страннический путь, что сужден перечисленным
группам фабул. Иначе говоря, они пускаются в художественное обращение. Я
приведу два примера. На заре человечества такая счастливая лирическая
фабула блеснула Софоклу в его "Антигоне" - фабула дочерней любви до
самозабвения. Она отобразилась у Шекспира в Корделии. И кто знает, может
быть, от ее зернышка выросла и побочная ветвь этой фабулы, которую я хочу
привести в виде второго моего примера. Речь идет об эпизоде Миньон в
гётевских "Ученических годах Вильгельма Мейстера". Этот эпизод вполне
фабулярен; там маленькая девочка в костюме мальчика встречает своего
покровителя, спасающего ее от истязателя, и привязывается к нему; но она
любит его недетской любовью, хотя сама остается еще ребенком. И эта
недетская любовь, не встречающая ответа, разбивает ей сердце. Несомненная
перекличка этой фабулы с Фенеллой Вальтера Скотта. И так же несомненно, что
Диккенс, хотя и отчасти, был захвачен музыкой фабулы Миньон, когда создавал
свою Нелли в романе "Лавка старьевщика", а наш Достоевский отозвался на нее
еще полнозвучнее в Нелли из "Униженных и оскорбленных".
1923


СКАЗКА

Вы прочли роман, поняв его сразу. Станете ли вы тотчас же перечитывать
его? Нет.
Но вы услышали сонату, запомнив ее мелодию. И вы не только захотите
снова прослушать ее, а и ходите на концерты изо дня в день, прослушивая в