"Меир Шалев. Несколько дней " - читать интересную книгу автора

выражение, не вынимая своего шванца из еврейки, оперся на одну руку вот так,
а вторую, ту, что с саблей, высунул в окно и, не прерывая своих занятий,
одним ударом раскроил бедняге череп, как арбуз, так, что мозги его наружу
полезли со всей любовью, мечтами и прочими глупостями. Потому что любовь,
Зейде, она в голове, а не в сердце, как думают в твоем возрасте. А ну-ка,
доедай, майн кинд, подчищай тарелку, сиротка моя. Жалко, мама твоя не дожила
полюбоваться на нас, отца и сына, как мы здесь ужинаем и радуемся. Извини,
старина, если у тебя пропал аппетит от моих майсес.[16] Эс,[17] майн кинд,
кушай.
И я кушал.

Глава 9

Моше Рабинович, тот отец, что дал мне свою фамилию и завещал все свое
хозяйство, родился в маленьком местечке недалеко от Одессы. Он был младшим
из семи братьев, баловнем пожилых родителей. Мать его, уставшая мечтать о
дочери, одевала Моше, как девочку, вплетала в его золотую косу голубые
ленты, но он не протестовал. Его детство прошло на кухне, среди женщин и
клубов ароматного пара, и годы, проведенные за шитьем и вязанием, за
безмолвным участием в задушевных беседах кухарок, постепенно превратили Моше
в молчаливую мужеподобную девочку, на удивление ловкую в плетении кружев, но
уже тогда сознававшую близость и неотвратимость крушения материнских надежд.
И действительно, едва только маленькой Моше исполнилось одиннадцать, как
она, закатив кисейные рукава платья, метким ударом сбила с ног своего
старшего брата и надавала ему неженских тумаков за то, что тот, дернув ее
сзади за золотую косу, крикнул: "Мэйдэлэ!"[18] А в двенадцать лет, когда у
других девочек появляются первые намеки на грудь, щеки Моше покрылись
светлым отроческим пушком, шея и голос огрубели, и мужское начало взяло
верх, став явным и неоспоримым. Поначалу мать затаила обиду на
предательницу-дочь. Но однажды утром, увидев, каким взглядом дочка провожает
удаляющиеся бедра проходившей мимо служанки, поняла, что надежды ее были
тщетными, а обида - бессмысленной.
В ночь перед назначенной бат-мицвой мать подкралась на цыпочках к
спящей дочери и обрезала золотую косу. Она положила у изголовья кровати
костюм для мальчиков и поручила одному знакомому извозчику научить парня
справлять нужду стоя. В ту ночь Моше привиделся сон из тех, которые не
снятся девочкам, а на следующее утро он проснулся раньше, чем обычно, из-за
непривычного ощущения прохлады в затылке. Прикоснувшись рукой к шее, он
ощутил под пальцами обрубок косы и оцепенел от ужаса.
С затылка рука переместилась к паху. Запах, исходивший от пальцев, был
странен и пугал настолько, что Моше спрыгнул с постели нагишом. Поскольку
вместо платья, еще вчера висевшего у кровати, он обнаружил брюки какого-то
незнакомого мальчика, Моше, прикрыв руками свое мужское достоинство,
вприпрыжку побежал к матери.
Проход на кухню был загорожен богатырского сложения кухаркой,
вооруженной огромной черной сковородой, и голому Моше был дан достойный
отпор. Он снова и снова бросался вперед и падал наземь, покуда не смирился с
неизбежным и не отступил. Он заплакал, и, как часто случается с низкорослыми
и широкоплечими, его плач скорее напоминал рычание. Отрезанную косу ему не
вернули, новой он не отрастил, и на ту кухню, где прошло его детство, он