"Меир Шалев. Несколько дней " - читать интересную книгу автора

возвращался только в снах.
На той же неделе в дом прибыл учитель, которому поручили обучать Моше
грамоте, Торе и всем тем премудростям, что девочкам ни к чему.
Блестящего ученика из него не вышло, однако после смерти отца именно
Моше стал тем хватким и сметливым парнем, на плечи которого легла львиная
доля забот о торговых делах семьи. Лишь две странности остались в нем с тех
дней, когда был он девочкой: Моше никогда не благодарил Бога за то, что тот
"не сотворил его женщиной",[19] и золотой своей косы не позабыл вовек.
Иногда ненароком рука его легонько ощупывала затылок, словно надеясь
обнаружить потерю, временами на Рабиновича нападала искательская лихорадка,
и тогда он методично обшаривал каждый угол в доме, от погреба до чердака,
копался в сундуках с одеждой и в комодах с постельным бельем.
Однажды Моше приехал по делам на "житний"[20] рынок в Одессу. Когда он
проходил мимо одного маленького греческого ресторанчика, его взгляд случайно
упал на миловидную еврейскую девушку, удивительно походившую на него обликом
и движениями и словно воплощавшую в себе все несбывшиеся мечты его матери.
Рабинович вдруг ясно осознал, что перед ним стоит его женское
отражение, та знаменитая сестра-близнец, заключенная в теле каждого мужчины,
о которой столько написано, но лишь немногим счастливчикам выпадает
встретить ее и еще более немногим доводится прикоснуться к ней.
Целый день он неотступно следовал за девушкой, мысленно прикасаясь к
аккуратно заплетенному золоту ее волос и вдыхая в себя воздух, в котором
проплывало ее тело секунду назад, пока она не засмеялась, заметив его, и не
села рядом на скамейку в городском саду. Незнакомку звали Тоней. Моше лущил
жареные тыквенные семечки, очищал их от кожуры и подавал ей на ладони. Лихо
орудуя складным ножиком, он нарезал астраханских яблок и сыра, полученного
от матери на дорогу.
- Ты - сестра моя, - говорил он ей с трепетом, не вязавшимся с его
тяжелой комплекцией, - сестра, которой у меня никогда не было.
Было лето, и в воздухе витали запахи рынка. В порту галдеж чаек
смешивался с гудками кораблей. Лицо Тони лучилось любовью, солнцем и
счастьем. Моше сказал, что хочет увезти ее к своей матери, в подарок, а она
засмеялась и ответила, что поедет.
Через неделю он вернулся в Одессу, сопровождаемый старшими братьями, и
увез Тоню, а также двоих ее братьев в дом матери.
У той при виде девушки перехватило дыхание. Она тотчас назвала Тоню
своей дочерью, и шесть грозовых туч омрачили лица шести старших невесток, ни
одна из которых не дождалась такого обращения. Вдова же долго смеялась,
потом всплакнула, а под конец заявила, что теперь она может со спокойной
душой воссоединиться со своим мужем. И действительно, через неделю после
свадьбы она попрощалась со всеми своими сыновьями и невестками и умерла, как
заведено у Рабиновичей, в кровати, вынесенной и установленной под липами во
дворе.
Перед смертью она справедливо разделила между сыновьями все свое
имущество, драгоценности раздала невесткам, а Тоне завещала запертую
деревянную шкатулку, украшенную узором из раковин.
Моше, знавший, что находится в шкатулке, дрожал как осиновый лист, но
перечить не смел. Лишь на тридцатый день,[21] оставшись в уединении, Тоня
открыла заветную шкатулку. Русые детские локоны, когда-то принадлежавшие
Моше, ослепили ее глаза и наполнили их слезами. Пряди блестели и