"Меир Шалев. Несколько дней " - читать интересную книгу автора

В доме оставалось несколько банок варенья, сваренного Тоней еще прошлым
летом, о существовании которых никто не знал, пока Моше, в его бесконечных
поисках косы, случайно не наткнулся на них. Одед коршуном налетел на
лакомство, и в тот же вечер отец обнаружил его в хлеву с банкой и ложкой в
руках, с ног до головы измазанного вареньем и трепетавшего всем телом от
нестерпимой сладости.
- Вку-усно, - протянул Одед с набитым ртом и протянул Моше ложку с
вареньем, - открой рот и закрой глаза!
Не раздумывая, как в детстве, Моше закрыл глаза, открыл рот и,
почувствовав на языке знакомый вкус, задохнулся слезами. Наоми, оставшаяся
без присмотра, вошла за отцом в хлев и стояла, наблюдая за происходящим
широко раскрытыми глазами.
- Хочешь тоже? - спросил Одед, протягивая ложку Наоми. - Мамино
варенье, ешь!
Однако та, охваченная внезапной и необъяснимой яростью сирот, выхватила
у брата банку и прежде, чем кто-то успел ее остановить, с размаху хватила ею
о бетонный пол хлева и выбежала наружу.

Глава 20

- Эс, майн кинд, - рука Шейнфельда поставила передо мной тарелку и
ласково погладила по голове.
Яаков никогда не называл меня сыном, а употреблял именно "майн кинд".
Он не испытывал перед идишем того благоговейного страха, который вызывал в
нем иврит. Я же, со своей стороны, не звал отцом никого из них, ни на
иврите, ни на идиш.
Глоберман не раз упрекал меня в том, что я не зову его папой, но Яакову
это нисколько не мешало. Только об одном просил он меня - не звать его по
фамилии, как все, а только по имени.
- Для примера я расскажу тебе историю о другом Яакове. Не о праотце
нашем, в честь которого все мы, Яаковы, названы, а о другом Яакове -
Шейнфельде, брате моего прадеда. У нас в семье в каждом поколении есть свой
Яаков Шейнфельд. Фамилия остается, а Яаковы меняются. Когда ты услышишь, чем
занимался тот Яаков Шейнфельд, то будешь долго смеяться. Он пробовал мыло!
Ты когда-нибудь видел, как делают мыло, Зейде? Стоит эдакий огромный котел,
величиной с эту комнату, и в него сливают всякую дрянь - пепел, жир дохлых
животных, все это кипит на огне и жутко воняет, а со дна этой каши
поднимаются пузыри величиной с целый арбуз! Поверь мне: тот, кто хоть один
раз увидит эту гадость, больше никогда не захочет мыться с мылом. И именно
это дерьмо он должен был совать себе в рот! Ты снова смеешься, Зейде? Когда
я был маленьким, мальчику, который ругался нехорошими словами, в наказание
затыкали рот обмылком, но на мыловарне приходилось пробовать эту мыльную
кашу, чтобы знать, когда потушить огонь, иначе - выбрасывай весь котел. Как
узнать? Это секрет, который не написан ни в одной книге! Все дело в
чувствительности языка и опыте специалиста. Он принюхивается, пробует на
вкус, корчит мину и говорит, чего не хватает, а в нужный момент кричит:
"Ицт![41]", и огонь немедленно тушат. А пробовать нужно было из самой
середины котла, поэтому Яакову Шейнфельду приходилось висеть на веревке
прямо над кипящим варевом, наподобие обезьяны. Эта профессия переходила у
нас в семье от отца к сыну, но тот самый Яаков Шейнфельд был бездетным,