"Меир Шалев. Несколько дней " - читать интересную книгу автора

дороге обратно, тащил санки по грязи до дома директора склада и заходил за
детьми. Наоми и Одед усаживались в санки между пустых бидонов и ехали на
папе домой. Поначалу они развлекались и хохотали, выкрикивая "Но-о-о!" и
"Тпр-р-у!", но вскоре игра надоела и им, и Рабиновичу. Лямки санок
немилосердно впивались в плечи, толстые, мускулистые ноги Моше тонули по
щиколотку в грязи, высвобождаясь из нее с отвратительным чавканьем.
Проведя весь день за работой в поле, Моше вернулся домой совершенно
разбитым. Он устало отмахнулся от детей, немедленно повисших на нем с
просьбой поиграть с ними в "лютого медведя", и, упав животом на кровать,
громко заохал. Прибежала Наоми и, сбросив ботинки, взобралась на отца.
Перебирая маленькими ступнями мышцы его спины, она немного облегчила боль в
натруженной спине.
Затем дети отправились спать. Моше сварил на завтра яйца и картошку в
мундирах, настрогал хозяйственного мыла, разжег костер во дворе и вскипятил
провонявшие простыни Одеда. Он провозился за уборкой и стиркой до поздней
ночи. Свалившись в постель в дурном расположении духа, Рабинович лежал в
темноте, прислушиваясь к ноющим от усталости мышцам.
Год выдался урожайным, но в хозяйстве Моше дела никак не клеились.
Коровы выкинули два раза подряд, мангуст нашел лазейку в курятнике и
перегрыз десятки цыплят, а дожди затопили половину плантации грейпфрутов.
Днем Моше обрабатывал землю, копаясь в размокшей грязи, а во снах
проникал еще глубже и, касаясь костей Тонечки, взмывал вверх, к свету,
который исходил от золотой детской косы, лежащей в деревянной шкатулке с
орнаментом из ракушек. Затем сон, как правило, обрывался, и Моше просыпался
от прикосновения влажного тела Одеда, который, описавшись, приходил к его
кровати и забирался под одеяло. Рабинович ждал, не шевелясь, пока тот
заснет, а затем бережно возвращал сына на место. Но Одед просыпался опять, и
снова раздавались в темноте скрип кроватных пружин, стук ложки о банку с
вареньем и частый топот детских ног, направляющихся в сторону Моше.
По утрам Рабинович просыпался в кровати, насквозь промокшей от
сиротской мочи, с болью в костях и немой мольбой в сердце. Где ты, Тоня,
жена и сестра? Где вы, кисейные платья, обрезанные локоны, в которых
заключена его сила?

Глава 22

Так уж случилось, что в тысяча девятьсот тридцатом году жил в деревне
Кфар-Давид, что в Изреэльской долине, крестьянин-вдовец, которому
приходилось в одиночку доить и пахать, шить и стирать, играть с детьми,
рассказывать им на ночь сказки и проверять, надежно ли они укрыты одеялами.
Каждое утро он отправлял их в школу, причесанных и сытых, и всякий раз,
оставшись один, погружал свое лицо в платья умершей жены. Каким бы сильным
Моше Рабинович ни был - он не выдержал.
В то самое время в Петах-Тикве, а может, и в Ришон ле-Ционе жила в
нужде оставленная мужем женщина, у которой отобрали ребенка и половину
сердца, а горе и страдания навсегда отпечатались на лбу суровой вертикальной
складкой.
- Тут и дураку понятно, что судьбе была угодна эта встреча, - сказал
Яаков, убирая посуду со стола.
И действительно, с того момента приезд моей матери в деревню был делом