"Меир Шалев. Несколько дней " - читать интересную книгу автора

быка пополам. Здоровенный детина пришел попытать счастья с осколком скалы,
что лежит у калитки дома Рабиновичей. Не сумев даже сдвинуть камень с места,
тот пренебрег сложившейся традицией пинать валун ногой, ломая при этом
палец, и попытался втянуть Моше в потасовку, после чего был моментально, с
одного удара, сброшен на землю.
Силой пощечины Одеда швырнуло о ствол эвкалипта, его глаза закатились,
тело обмякло, и мальчик упал. Моше побледнел, подбежал и схватил его на
руки. Наоми завизжала: "Не трогай его!", а Одед, очнувшись и вырвавшись из
объятий отца, прижимался то к сестре, то к стволу дерева. Рабинович, не в
состоянии выдержать взглядов, направленных на него, кинулся к сеновалу и
набросился с кулаками на высокие охапки сена. Он принялся крушить и
переворачивать, разбрасывать и потрошить, пока наконец не разворотил их
полностью и не упал ничком на землю, усыпанную сеном.
- Встань, слышишь, встань! - разнесся на всю округу надрывный вой,
окончательно разбудивший всю деревню.
Зрители старались держаться на безопасном расстоянии, таком, какое
принято соблюдать, когда в поле зрения появляется бешеная собака или
разъяренный бык. Подходить - не подходили, но пытались увещевать Рабиновича
из-за забора, просили его встать и пойти домой. Прибежал очнувшийся Одед и,
взяв отца за обе руки, потянул на себя. Он удивился, настолько легким
показалось ему тело Моше, поднявшегося с земли.
Рабинович дал увести себя домой, свалился одетым на кровать и уснул
мертвецким сном. Проснулся он лишь на следующий день, разбуженный негодующим
мычанием голодных коров. Накормив скотину, Моше отослал детей в школу,
оседлал коня и поскакал в соседнюю деревню.
- Скажи этой своей женщине, чтобы приезжала! - прокричал он брату, не
слезая с коня.
- Погоди, куда торопишься? - Менахем ухватил коня за уздечку. - Совсем
загнал лошадь, дай ей передохнуть, сядем, поговорим...
- Не сегодня, - перебил его Рабинович, - пошли ей скорей письмо, пусть
собирается.
- Весна скоро, Моше, - рассмеялся Менахем, - коли сегодня не поговорим,
до Песаха придется ждать.
- Я подожду. Ты письмо сегодня же пошли, слышишь? - Моше пришпорил коня
и ускакал.
- Повторить с десертом, Зейде?
Я с восторгом согласился. Снова вскипела вода, были отцежены желтки, и
запахло вином.
- Эта штука всегда получается по-разному, может, недостает немного жиру
старой клячи, а? - усмехнулся Яаков.
Он поставил на стол большой хрустальный бокал, тонкий и прозрачный, как
стрекозиное крыло, воткнул и него ложечку и поднес ее к моему рту. Не ожидая
его указаний, я закрыл глаза и открыл рот. Сладость, испытанная мною тогда,
не поддается никакому описанию, а вкус этот не похож ни на одно другое
лакомство в мире. Он до сих пор сопровождает меня, и кажется, достаточно
дотронуться кончиком языка до неба, чтобы обнаружить оставшуюся там после
глотка сладкую пленку.
- Когда-то я разводил канареек, - снова попробовал поддержать разговор
Яаков.
Я кивнул, снова открыл рот и получил на ложечке очередную порцию