"Меир Шалев. Несколько дней " - читать интересную книгу автора

- Я не украл, - ухмылялся Глоберман. - Я добыл!
- Как это понимать: "добыл"?
- Что-то стянул, кое-что стащил, но красть - ничего не украл! - Сойхер
уже откровенно смеялся тем своим особенным смехом, который я помню так
отчетливо даже многие годы спустя.
- Я скажу тебе, в чем разница между просто подарком и наличными, -
Глоберман повысил голос, - Ломать себе голову, выбирая кому-то подарок, - из
а-лах ин кап,[8] но подарить кому-нибудь звонкую монету - из а-лах ин
арц![9] И точка!
Несильно сжав мои пальцы в кулак с монетами внутри, он объявил:
- Так меня учил мой отец, и так я говорю тебе!
С этими словами Сойхер извлек из кармана плоскую граненую бутылку,
которую вечно носил с собой, и нос мой уловил знакомый запах граппы,
маминого излюбленного напитка. Глоберман отхлебнул изрядный глоток, плеснул
немного на мясо, переворачивая его на углях, и громко запел:

Дали Зейде медный грош,
Чтоб купил он сладких груш.
Он приходит на базар,
Пальцем тыкает в товар.
Глядь - в кармане нет гроша!
Не купил он ни шиша...
Папа палкой, мама скалкой
Бьют сыночка по ушам...

Моше Рабинович, старший и самый сильный из всех трех моих отцов, снова
и снова подбрасывал меня в воздух и ловил своими короткими, массивными
руками. А когда Наоми крикнула: "И еще разок на следующий год!" - и я
взлетел в тринадцатый раз, моему зрению открылось огромное облако крыльев,
грозившее закрыть собою всю деревню.
- Смотрите! - закричал я. - Скворцы летом!
На первый взгляд серая колышущаяся масса, показавшаяся из-за горизонта,
действительно походила на большую стаю скворцов, потерявших чувство времени,
но вскоре выяснилось, что благодаря сильным рукам, подбрасывавшим меня, я
первым в деревне увидел саранчу, опустившуюся на нашу долину в тысяча
девятьсот пятьдесят втором году.
Моше нахмурил брови, Наоми испугалась, а Глоберман кто знает в какой
раз повторил: "А-менч трахт ун а-гат лахт" - человек строит планы, а Бог
смеется...
Не прошло и пяти минут, как из-за холмов послышался глухой грохот,
издаваемый арабами-фаллахами, вышедшими навстречу врагу из своих домов на
поля. Они были вооружены вопящими женщинами, длинными палками и пустыми
нефтяными жестянками, производящими невообразимый шум.
Вечером все деревенские дети вышли на поле с факелами, мешками и
лопатами - бить саранчу. Вскоре там появился Яаков Шейнфельд, мой третий
отец. Он положил руку мне на плечо и пригласил на праздничный ужин.
- Никакой другой подарок не идет в сравнение с хорошей едой! Деньги
заканчиваются, одежда изнашивается, игрушки ломаются, но добрый ужин,
покидающий тело так быстро, остается в памяти навсегда! - сказал Яаков Он,
как и Сойхер, говорил достаточно громко, чтобы быть услышанным всеми