"Валерий Шамшурин. Каленая соль (Приключенческая повесть)" - читать интересную книгу автора

от пяти отказывались. С большим трудом соборным старцам удалось уговорить
монастырских слуг вывезти из обители и бросить в ров громадный ворох
смрадной одежды и тряпья покойных, еле уместившийся на десятках дровней.
Даже все изведавшие, закаленные воины, видя это, падали духом. И все-таки
монастырь не сдавался.
Выйдя из своей кельи в снежную завируху, келарь Авраамий Палицын под
напором ветра, срывающего одежду, попятился было назад, но тут же сурово
упрекнул себя: негоже отсиживаться в тепле, когда дел невпроворот и за
братией глаз да глаз нужен.
Был Авраамий привычен к напастям, никогда не терялся, в любых передрягах
его не покидали самообладание и расчетливость. Многого когда-то хотел
Авраамий, на многое замахивался, но, обладая хватким умом и вельми
изворотливым нравом, не всегда мог употребить их себе на пользу:
непомерные строптивость и алчность подводили его.
В миру Аверкий Иванович - он, выходец из детей боярских, когда-то достиг,
как ему мнилось, вожделенного верха: стал воеводой. Правда, воеводствовать
довелось в захудалом городишке Коле на холодном и пустынном лапландском
берегу, но и такая власть поначалу тешила его, приметно выделяя из ряда
простых смертных. Иной бы и довольствовался этим, однако Палицын захотел
большего. Приехав в Москву с пушниной да семгой для царского двора и
увидев боярское величие, он с корыстным расчетом ввязался в заговор
Шуйских, успешно строивших козни против государева правителя Бориса
Годунова и потому старавшихся расстроить брак его сестры Ирины с
царствующим тогда блаженным Федором. Годунову удалось раскрыть заговор, и
Палицын оказался на Соловках, был насильно пострижен в монахи. Не теряя
времени даром, неофит обложилси книгами. Сам увлекся сочинительством,
писал вирши.
Белыми ночами подолгу бродил он вокруг возводимых тогда из могучих серых
валунов стен монастыря или сидел в глубоком забытьи на плоском пустынном
берегу моря среди непривычно низкорослых корявых березок. Старался
отвыкнуть от житейской суеты,, усмирить дух.
Непосильным оказалось сие бремя! Не принимала душа монашеского отторжения.
Но, видно, благоволила судьба к Авраамию. Когда к власти пришел Василий
Шуйский, ему напомнили про изганника. И вот уже почти год Авраамий ведает
хозяйством самого именитого на Руси Сергиева монастыря, тут он второе лицо
после настоятеля - архимандрита.
Отворачивая лицо от хлестких порывов ветра, Авраамий добрался до паперти
Успенского собора. Здесь теснилось несколько подвод с покойными. Неуклюже,
красными от стужи руками монахи сгружали закоченевшие трупы, уносили в
притвор. Авраамий вошел вслед за ними.
Перед мерцающим золотом огромным резным иконостасом, под .медными литыми
Паникадилами, свисающими со сводов, по всей обширной площади собора плотно
лежали мертвые тела. Проникая неведомо откуда, снежная, пыльца сыпалась и
роилась вокруг, блистая в мягком отсвете подрагивающих свечей. Несмортя на
то, что свечей было множество, их огонь был неярок, полусумрак не позволял
разглядеть покойных каждого на особицу, да Авраамий и не испытывал в этом
надобности.
Он знал, что все это тела убитых накануне монастырских слуг, крестьян и
стрельцов, сделавших вылазку за дровами в рощу у Мишутинского оврага и
столкнувшихся с литовскими ротами Сапеги. Более сорока человек полегло в