"Валерий Шамшурин. Каленая соль (Приключенческая повесть)" - читать интересную книгу автора

Уже затемно, намотавшись по дымным и грязным кружа-лищам, навидавшись
человеческого срама и наслушавшись ругани, но так ничего и не прознав,
усталые, голодные Фотинка с Огарием зашли на огонек в какой-то кабачишко у
самого внутреннего вала, что назывался по-здешнему "цари-ковой горой".
В отличие от других притонов, в этой полутемной кабацкой избе на удивление
было тихо и пусто: лишь за длинным столом, привалившись друг к другу,
похрапывали три пьяных молоденьких казака, а наособицу - в углу за столом,
заставленным глиняными кружками,- всхлипывая, невнятно разговаривал сам с
собой рослый толстяк в богатом, но затрепанном, с полуоторванными витыми
шнурами кунтуше. Мерцал огонь в плошке, и мерцала на багровой щеке
толстяка рассольно-мутная слеза. Сокрушенный неведомой печалью, никого и
ничего не замечал несчастный пропойца.
Фотинка и Огарий смиренно сели в конце длинного стола у двери, терпеливо
ожидая, когда их заметит хозяин. Тот вскоре появился - хмурый, заморенный,
обросший до глаз густым черным волосом. Нищенский вид пришельцев,
младенческий облик Огария и отрочески гладкое, пухлое лицо Фотинки
выдавали в них случайных гостей, но хозяин, видавший виды, привычно
поставил перед ними две кружки.
- Не обессудь, добрый человек, ласково сказал, отодвигая кружки, Огарий,-
вина не пьем. Нам бы горяченького поести, щец бы.
- Щец! - усмехнулся кабатчик.- Я бы и сам их, ребятушки, похлебал, да
нету. Третий уж день баба щей не варит.
- Что за притча?
- Э, - досадливо махнул рукой хозяин, не отвечая. Он все же пожалел
приблудных, в беззащитном простодушии которых нельзя было обмануться. -
Есть холодная говядина. Будете ли?
- Давай!
Принеся еду и кувшин квасу, хозяин присел на лавку вплотную к Огарию;
захотелось выговориться. Зашептал горячо, кивнув в сторону толстяка:
- Всему виной вон тот ляшский пан, провались он на месте. Из-за него ныне
сюда никто не ходит, вот ничего и не варим. Засел тут постылый, наливается
до непотребства, чуть хмель выйдет - сызнова за горелку. И слова поперек
не молви, порубит! Полный разор!..
- Кто ж он будет!
- Неужто, не ведаете? Да то ж сам Меховецкий, что главным воеводой у
нашего царика в войске был.
- И что?
- Неугоден стал, прогнали его напрочь на войсковом круге. И днесь он в
окаянной опале. Никто с ним знаться не хочет. А кто бы и хотел - страшится.
- За какие же ковы ему такая немилость?
- Эх, - тяжело вздохнул неудачливый кабатчик. - У проклятых ляхов сам черт
башку сломит. Попервости-то, слышь, в войске сплошь наш брат крестьянин да
казачки были, а литвы с ляхами - малая кучка. И все бы ладно: пан
Меховецкий або кто иной воеводит, токмо бы царик от людишек не отступился
да, пришед в стольную, посулы свои исполнил. Не за панами, вишь,- за
цариком шли. Да неужли ляхи свое упустят? Понаехало их к войску без счету.
И почали рядить, кто кого важнее, кому над кем стояти. Самым резвым князек
ихний Роман Ружинский оказался. Вот уж зверь-зверюга! Так своих на
Меховецкого натравил, что тот едва живым с круга ноги унес. Ца-рик было
вступился, а его и слушать не захотели: мол, в наше дело не мешайся.