"Валерий Шамшурин. Каленая соль (Приключенческая повесть)" - читать интересную книгу автора

Но на Пасху, когда празднично ударили колокола всех церквей и от
церковного звона на улицах слова не стало слышно, когда рванулась душа
неведомо куда и затосковала, заныла, Фотинка засобирался домой. Вечером он
сказал Огарию, что доживает в Москве последнюю седмицу.
- Эх, - бесшабашно молвил Огарий,- плакала по нам престольная пасхальным
перегудом. Кому на Пасху куличи - нам тараканы на печи. Видал Москву -
спытал тоску...
В последний день перед уходом, звякая скудной медью, они бродили по
Зарядью в надежде купить хлебную краюху на дорогу.
Тут и подхватила их громкоголосая, гневная толпа и понесла прямо к царским
хоромам. И если бы тогда в давке не сорвали с груди Фотинки материнский
святой образок, не встретиться бы им с Пожарским. И почему так сразу
отозвался Фотинка на ласковое слово князя, почему, как несмышленый теляти,
потянулся к нему - он сам не мог взять в толк.
Поспешая за худощавым всадником в темно-зеленом суконном кафтане к
Сретенке, Фотинка и Огарий не находили никаких слов и только вопрошающе,
не без тревоги, переглядывались друг с другом.


6


Княжий двор был огорожен крепким сосновым частоколом. Миновав вслед за
Пожарским ворота с иконкой над ними, друзья оказались во дворе у высокого
рубленого дома на жилом подклете, с крутой тесовой кровлей и крытой
лестницей по боковой стене, ведущей в верхние покои. Причелины и крыльцо
были раскрашены алым цветом. Дом не выделялся боярским роскошеством, но
отличался той ладностью и сообразностью, когда все умело пригнано и
накрепко связано. Амбары и службы виделись в глубине чистого, замощенного
широкими деревянными плахами двора.
На крыльце недвижно, словно заледенев, стояла старая иссохшая женщина с
печальным и строгим лицом. Спрыгнув с коня и отдав поводья подскочившему
стремянному, князь торопливыми шагами подошел к ней.
- Матушка, пошто вышла? Тебе в постели надобно лежать, хворь еще не
отступила небось.
- Хвори мои от меня никуда не подеваются,- со слабой улыбкой пошутила
женщина. - Каково ты, сыне, съездил? - - Попусту, родная.
- Я тебя в светлице буду ждати,- цепко глянув на мнущих в руках колпаки
робких пришельцев, сказала она.- Не мешкай, о деле перемолвиться с тобой
хочу.
Направив Фотинку с Огарием в людскую, Пожарский поднялся в светлицу.
Девяти лет Дмитрий Михайлович лишился отца, но твердая рука матери,
княгини Марии, вывела на торную дорогу не только его, но и младших -
сестру и- брата. На себя мать взяла хозяйственную обузу, и родовые
стародубские земли, отказанные после смерти владельца его семье поместья
не только не пришли в упадок, но даже и процветали. Княгиня вечно была
обременена доглядом и устройством, закупками и починками, сохранением и
преумножением припасов, вязаньем, шитьем,, уходом за садом, засолкой,
прочими нуждами, и почти вся жизнь ее прошла в хлопотах и заботах о доме и
детях. Только редкие часы она отрывала для своего любимого досуга - чтения.