"Виталий Шенталинский. Свой среди своих (Савинков на Лубянке) " - читать интересную книгу автора

Только ли общая борьба связывала эту троицу?
Они познакомились еще до революции, в Париже. Вместе вернулись в Россию
в 1917-м, а через год дом Деренталей стал конспиративным убежищем Савинкова.
И дальше их пути уже не расходились, куда Борис Викторович - туда и они.
Восстания в Верхнем Поволжье, бои в Казани, колчаковская Сибирь, Париж,
Варшава, Мозырский поход, снова Париж - всюду вместе. Дружба, проверенная
временем, лишениями и опасностями войны.
Александр Аркадьевич, хотя ему было далеко до славы Савинкова, тоже
имел революционное прошлое: будучи членом партии эсеров, он участвовал в
убийстве царского провокатора, священника Гапона - и тоже проявил себя как
литератор и журналист, хотя не так ярко, как его друг. В их отношениях он
как-то естественно занял второе, скромное место - за лидером. Тем не менее
это был очень эрудированный человек, знавший несколько языков, хорошо
ориентировавшийся в хитросплетениях мировой политики, - недаром Савинков
называл его "моим министром иностранных дел".
У Любови Ефимовны главными достоинствами были красота и молодость,
достоинства для женщины и сами по себе достаточные. Тем более если учесть,
что она умела ими пользоваться. Ее отец, присяжный поверенный из Одессы
Броуд, проиграл когда-то казенные деньги в Монте-Карло и вынужден был стать
эмигрантом, осел в Париже, занялся журналистикой. Так его дочь стала
парижанкой. В 1914 году она вышла замуж за Деренталя, но не увязла в быту и
в пристрастии к шляпкам - занималась балетом, пыталась сниматься в кино,
зарабатывала переводами. Вероятно, и теперь в Париже, после долгих скитаний,
она - способная, сообразительная, умеющая расположить к себе и очаровать -
стала неплохой помощницей суровому рыцарю долга Савинкову, не говоря уж о
том, что скрасила своей женственностью его холостяцкое житье. К тому времени
Борис Викторович успел дважды жениться, был отцом троих детей, но семейная
жизнь не сложилась, и еще раз обременять себя брачными узами он не хотел:
теперешнее положение его вполне устраивало. Зинаида Гиппиус, питавшая к нему
нескрываемую симпатию и опекавшая его как писателя, ревниво отмечала в
Любови Деренталь как раз чисто женское: розовый пеньюар и обилие цветов в
доме, запах духов... "Типичная парижанка, преданная мне до могилы", -
исчерпывающе определил свою секретаршу в разговоре с Гиппиус сам Савинков.
Интимная жизнь - не тема для исторической хроники, но тут случай
особый. Слишком уж важны для последующих событий личные отношения Деренталей
и Савинкова, чтобы обойти их молчанием.
Все говорит о том, что перед нами не просто три человека, а любовный
треугольник. Об этом свидетельствуют и современники наших героев, и, вслед
за ними, исследователи их жизни, это же подтверждают найденные теперь
материалы. Причем стиль отношений между Савинковым и Деренталями, баланс
внимания и чувств убеждают: треугольник этот не драматический, с острыми
углами, а сглаженный неким примирением, взаимным согласием.
Как разомкнулся он, мы узнаем дальше. Пока же рок событий неудержимо
несет его к советской границе. В сопровождении двух спутников - Андрея
Павловича и Ивана Фомичева, савинковца из Вильно, уже затянутого в
провокационную игру ОГПУ.
Поезд Париж - Варшава. В польской столице остановка лишь на день, под
чужими именами. Прощальный ужин с соратниками - 12 августа. Один из них -
проницательный и едкий писатель Михаил Арцыбашев - говорит Савинкову про
Андрея Павловича: