"Виталий Шенталинский. Свой среди своих (Савинков на Лубянке) " - читать интересную книгу автора

камеру. Ведут в уборную. Завтрак: чай, сахар, черный хлеб, папиросы. В
середине дня обед: суп, лапша, чай. Вечером - снова суп и чай. Еще одно
посещение уборной. В 10 часов - отбой, спать.
Кроме пайка, как знак особого отношения, дают еще булку, молоко и
свежий номер "Правды". Жадно ищет она какое-нибудь сообщение об их аресте.
Нет, глухо. Мир пока ничего о них не знает. "Может, хотят ликвидировать
втихомолку?" - гадает Любовь Ефимовна.
Каждое маленькое нарушение одиночества кажется событием: шаги в
коридоре, появление надзирателя, визит в уборную. Вчера на вопрос, нет ли у
нее заявлений, она попросила дать ей вещи из ручного саквояжа. Выбрала:
зеркальце, пудру и большой красный шелковый платок, подарок своей подружки,
юной, очаровательной Пепиты - жены Сиднея Рейлли.
Сегодня в камеру принесли две книги. Одна из них - "Сердца трех" Джека
Лондона. С каким наслаждением бросилась читать! Вот где герои так герои -
красивы, храбры, благородны! Не то что этот Андрей Павлович! Сердца трех...
Их тоже сейчас трое здесь - Борис Викторович, муж и она, - трое, таких
близких и таких недостижимых... Спать, спать...
Только заснула - будят:
- На допрос!
Такие здесь привычки - допрашивать ночью.
Пустые коридоры. За открытой настежь дверью ходит человек в белой
блузе. Наверное, доктор, на случай, если допрос произведет слишком сильное
впечатление...
Снова лестницы, коридоры. Лабиринт.
Надзиратель отворяет наконец дверь.
В большом полуосвещенном кабинете вокруг стола сидят три человека. Один
из них - Пилляр. Указывает на кресло напротив себя, приглашает садиться.

"19 августа... Стоячая лампа с желтым абажуром освещает моих
следователей. Из них старшему тридцать лет. На стене, в тени, портрет
Ленина. Ленин читает "Правду".
- Мы вас не будем допрашивать. Мы хотим с вами побеседовать и ничего не
запишем. Расскажите вашу биографию.
Я рассказываю.
- Значит, вы больше парижанка, чем русская?
- Да, я всегда жила во Франции и во Франции же училась - в одном из
лицеев Парижа. Я была в России только однажды, в 1917 году, после революции.
- Вы говорите, что были членом "Союза защиты Родины и Свободы", а
товарищи ваши отрицают это. Что же, значит, они говорят неправду? - строго
перебивает Пилляр.
- Да, они хотят меня спасти. На их месте вы, вероятно, сделали бы то
же...
Меня расспрашивают о Ярославском восстании и о нелегальной работе в
Москве. Но я не чувствую никакого давления: никто не требует, чтобы я
называла фамилии. [Называть их я отказалась сразу...]
- Вы говорите, что вы патриоты. Как же вы могли идти против России
вместе с поляками? Сообщать полякам наши военные тайны и исполнять
обязанности шпионов? Я не патриот, но этого я понять не могу, - говорит
Пилляр с негодованием.
Я возражаю: