"Виталий Шенталинский. Свой среди своих (Савинков на Лубянке) " - читать интересную книгу автора

главного виновника происшествия и вручил ему копию обвинительного
заключения. В нем было десять обвинительных пунктов - и каждый предполагал
расстрел!


Свидание

Звон колоколов разбудил Любовь Ефимовну. Воскресенье. В этот день, 24
августа, Иваненко опять допрашивал ее.
"- Продолжим. Где вы жили в Москве в 1918 году?
Я молчу.
- Вы вправе не отвечать. Но этот адрес имеет только исторический
интерес: ваша квартира служила штабом "Союза защиты Родины и Свободы".
Кого я могу скомпрометировать? Камни? Я говорю:
- Гагаринский переулок, 23.
- Где жил Борис Викторович?
- Не знаю.
- В таком случае, как он держал связь с Александром Аркадьевичем?
- Через одного офицера.
- Кто был этот офицер?
- Я не желаю отвечать.
Иваненко смеется.
- Любовь Ефимовна, вы не хотите назвать даже Флегонта Клепикова,
знаменитого Флегонта, который отказался подать руку министру-председателю
Керенскому и который всюду, как тень, сопровождал Бориса Викторовича. Но
ведь это уже история.
- А если вы к Флегонту пошлете другого Андрея Павловича?
Иваненко смеется еще громче.
- Теперь, когда Борис Викторович в наших руках, никто из его
организации нас больше не интересует. С савинковцами покончено... Кстати,
Андрей Павлович хотел бы поговорить с вами...
- Я не хочу видеть этого господина.
- В таком случае, я не настаиваю.
Входит Пузицкий.
- Борис Викторович попросил свидания с вами. Свидание состоится в два
часа, в моем кабинете...

Я определяю время приблизительно, - по медному чайнику. Вода сохраняет
свою теплоту в продолжение трех часов. Она уже холодна. Час, назначенный для
свидания, наверное, уже пришел. Я хожу из угла в угол, хожу без конца.
- На допрос.
Опять бесконечные коридоры. А надзиратель, который идет впереди меня,
не торопится и волочит ноги.
В комнате несколько человек. Я с трудом узнаю того, который поднимается
мне навстречу. В казенном, смятом, слишком широком костюме, без воротника,
без пуговиц на рубашке...
Я жму ему руку. Я смотрю на его лицо. Оно похудело. Но нет ни
подергиваний, ни тика. Оно дышит полным спокойствием. Раньше, чем Борис
Викторович заговорил, я уже поняла все.
- У вас довольно мужества?