"Анри Шарьер. Бабочка ("Папийон" #1) " - читать интересную книгу автора

машину, которая тут же срывалась с места. На его счету были успешные налеты
на ювелирные магазины в Лионе, Анже и Туре. Однажды, в три часа пополудни,
он взломал витрину большого парижского магазина и набрал драгоценностей на
три миллиона франков. Никогда он не рассказывал мне, каким образом его
обнаружили. Его осудили на двадцать лет, но уже через четыре года он бежал.
По возвращении в Париж он искал человека, который его прятал когда-то,
потому что тот не перевел его сестре крупной суммы денег. Человек этот
увидел его возле своего дома и донес в полицию; Жюло схватили и отправили на
каторгу вместе с нами.
Мы находимся в больнице уже неделю. Вчера я дал Шателю 2000 франков -
плату за недельное пребывание в больнице. Чтобы заслужить уважение, мы даем
табак всем, у кого его нет. Деге сдружился с шестидесятилетним заключенным
по имени Карора. По несколько раз в день Карора говорит, что если у Деге
много денег и об этом пронюхают в деревне, то ему даже не стоит бежать, так
как его все равно убьют из-за патрона. Деге передает мне содержание своих
бесед с Каророй. Мое объяснение, что старик-неудачник, который сидит здесь
больше двадцати лет, проходит мимо его ушей. Рассказы старика производят на
него глубокое впечатление, и становится все труднее поддерживать в нем веру
в себя и меня.
Я прошу Сьерро прислать ко мне Глиани. Назавтра Глиани в больнице, в
палате без решеток. Как мне удастся передать ему патрон? Я говорю Шателю,
что мне срочно надо переговорить с Глиани, и даю ему понять, что это
подготовка к побегу. Он говорит, что может привести ко мне Глиани на пять
минут, ровно в 12 часов дня. В это время меняется стража, и мы с Глиани
сможем поговорить через окно.
Глиани в полдень появляется у моего окна, и я тут же кладу ему в ладонь
патрон. Он стоит напротив меня и плачет. Через два дня я получил от него
газету с завернутыми в нее пятью банкнотами по тысяче франков и письмо, в
котором было одно слово: "Спасибо".
Газету передал мне Шатель, и он, разумеется, видел деньги. Он не сказал
ни слова. Я хочу ему что-нибудь предложить, но он отказывается.
Я говорю:
- Мы собираемся бежать. Хочешь пойти с нами?
- Нет, Бабочка, у меня договор с другим человеком, и я не хочу бежать
прежде, чем он освободится. Ты спешишь, потому что тебя собираются посадить
под домашний арест, но здесь решетки и бежать будет непросто. Не жди помощи
от меня. Я не хочу подвергать себя опасности сейчас. Тихонько подожду, пока
освободится мой друг.
- Порядок, Шатель. Больше не будем об этом говорить.
- И все же я готов передавать тебе деньги и записки.
- Спасибо, Шатель.
Ночью была слышна стрельба из автоматов. Жюло "молоток" сбежал. Да
поможет ему Бог, он был преданным другом. У него, наверно, появилась
возможность, и он ее использовал. Через 15 лет, в 1948 году, я приехал на
Гаити вместе с венесуэльским миллионером, чтобы вести переговоры о покупке
права на организацию игр. При выходе из ночного бара, где мы пили
шампанское, одна из девушек, черная, как уголь, но воспитанная в традициях
провинциальной французской семьи, сказала мне:
- Моя бабка живет со старым французом, который сбежал из Кайенны; он
живет с ней уже пятнадцать лет и все это время беспробудно пьет. Зовут его