"Анри Шарьер. Бабочка ("Папийон" #1) " - читать интересную книгу автора

проплываем под великолепной зеленой аркой. Мы привязываем лодку и отпиваем
по глотку рома. Я один вскарабкиваюсь по берегу, оставив друзей в лодке. У
меня в руках компас, и я шагаю, надламывая по пути ветви и оставляя заранее
припасенные лоскуты из мешков. Внезапно меня озаряет отблеск огня, я слышу
голоса и различаю три хижины. Я приближаюсь к ним: не знаю, как
представиться и предпочитаю, чтобы меня обнаружили. Зажигаю сигарету. Ко мне
бросается маленькая собака, лает и прыгает, пытаясь укусить меня в колено.
Только бы собака не оказалась прокаженной. Идиот, у собак не бывает проказы.
- Кто идет? Кто там? Это ты, Марсель?
- Это беглый каторжник.
- Что ты здесь делаешь? Воруешь у нас? Думаешь, у нас есть что-то
лишнее?
- Нет, я нуждаюсь в помощи.
- За плату или за спасибо?
- Заткнись, Филин!
Три тени выходят из хижины.
- Подойди сюда, но медленно; наверное, ты и есть владелец ружья. Если
оно при тебе, положи его на землю, здесь тебе нечего бояться.
- Да, это я, но ружья при мне нет.
Я приближаюсь к ним. Темно, и я совершенно не различаю их лиц. По своей
глупости протягиваю им руку, но ее никто не касается. Позже я понимаю, что
здесь не принято пожимать руку чужому: они не хотели заразить меня.
- Войдем в хижину, - говорит Филин. Комнату освещает масляная лампа,
которая стоит на столе.
- Садись.
Я сажусь на соломенный стул без спинки. Филин зажигает еще три масляные
лампы и одну из них ставит на стол передо мной. Запах, издаваемый кокосовым
маслом коптилки, ужасен. Я сижу, а пятеро хозяев стоят. Их лица мне все еще
не видны. Мое лицо освещено, потому что оно находится на уровне коптилки, и
это именно то, чего они хотели. Голос, приказавший Филину заткнуть глотку,
произносит:
- Угорь, сбегай в зал и спроси, хотят ли они, чтобы мы его привели.
Быстро возвращайся с ответом - главное, согласен ли Тоссен. Здесь мы не
можем предложить тебе даже попить, разве что ты согласен пить яйца.
Он ставит передо мной плетеную корзину, полную яиц.
- Нет, спасибо.
Один из них садится справа от меня, очень близко, и лишь тогда я
впервые вижу лицо прокаженного. Это ужасно, и я делаю отчаянное усилие,
чтобы не отвернуть голову и не выдать свое отвращение. Нос съеден начисто:
осталось лишь отверстие посреди лица. Подчеркиваю: не два отверстия, а одно,
величиной с двухфранковую монету. Съедена так же правая часть нижней губы, и
через щель можно увидеть три желтых длинных зуба, упирающихся в верхнюю
челюсть. У него только одно ухо. Он кладет забинтованную правую руку на
стол. Двумя единственными пальцами левой руки он держит толстую сигарету,
которую сделал, наверно, сам - она зеленого цвета. У него осталось только
левое веко. Начинаясь у правого глаза, лоб пересекает глубокая рана, которая
доходит до серых спутанных волос. Хриплым голосом он говорит:
- Мы тебе поможем, парень, я не хочу, чтобы ты стал таким, как мы.
- Спасибо.
- Я Жан Бесстрашный. Родом из пригорода Парижа. Когда я прибыл на