"Александр Шавердян. Путь воина " - читать интересную книгу автора

Впрочем, не всем, может быть, понятно, о чем, собственно, речь.
Моим сверстникам (даже музыкантам) фамилия Оголевца, скорее всего,
ничего не скажет. Не будь я внуком А. И. Шавердяна, она бы и мне не сказала
ничего ровным счетом. Но в нашей семье отношение к этому музыковеду особое.
Его тень нет-нет, да пробежит где-нибудь по окраине разговора, и все как-то
мрачнеют и примолкают.
Спрашивается, почему?
Люди, пережившие эпоху всесокрушающего величия, неохотно ее вспоминают
(если, конечно, речь не о маньяках-сталинистах) - так силен стресс,
испытанный в молодости и велик страх перед вероятным рецидивом. Поэтому у
нас было как-то не принято ворошить ту старую историю. Я же по молодости
интересовался, в основном, самим собой; дела давно минувших (как мне
казалось) дней мало меня занимали. Так что вполне равнодушно я
довольствовался скудной информацией, что изредка все же просачивалась сквозь
стену негласного табу.
А сводилась она к следующему: Оголевец был крайне дурной человек,
опасный безумец и враг Александра Исааковича. На борьбу с ним и ему
подобными Александр Исаакович положил столько сил, что подорвал здоровье и
умер безвременно.
Вот и все. Мне этого хватало.
Но с годами начинаешь более трезво смотреть на себя и, соответственно,
более заинтересованно - на других. Перед лицом стремительно несущегося
времени события 50-60-тилетней давности уже не кажутся дряхлой архаикой, а
странным образом оказываются вдруг совсем рядом. Возникает желание в них
разобраться, чтобы, быть может, лучше понять свое время.
По крайней мере, так случилось со мной.
Первым делом я обратился к выступлению известного музыковеда Льва
Владимировича Кулаковского, которое еще в 1979-м году произвело сильное
впечатление на участников упоминавшегося ранее Вечера. Вот расшифровка (с
аудиокассеты) некоторых его фрагментов:

"Здесь уже обрисовали Ал. Ис. с разных сторон. Я хотел бы
коснуться того эпизода дискуссии по работе Оголевца, [...] в котором Ал. Ис.
проявил себя как герой. [...] Собственно, ее трудно назвать дискуссией, это
была схватка. 47-й год, апрель.
И немногие, наверное, помнят, [...] что это было за напряжение
сил. Для того, чтобы понять, какое стрессовое состояние Ал. Ис. пережил
тогда, а я думаю, что на посту руководителя музыковедческой комиссии Союза
композиторов было немало таких стрессовых переживаний, надо вспомнить
страшную обстановку тех лет. Я думаю, что они, может, были и канцерогенными
для него. Попросту говоря, ускорили его смерть.
И вот при этой большой схватке звезда Оголевца была в зените. Он
не только властвовал в Музгизе, он не только чувствовал себя хозяином в
Союзе композиторов. Сила его была настолько велика, что, когда, наконец, Ал.
Ис. решился действовать, потребовалось более трех месяцев, чтобы подготовить
и провести дискуссию, [...] [в результате которой выяснилось], что огромная
работа Оголевца, в сущности, дутая величина. Так вот, [...] резолюцию [по
этой дискуссии] Союз Композиторов в течение лета не решался опубликовать.
Опубликовал ее только осенью. Но осенью Оголевцом была брошена новая бомба.
[...]