"Виктор Шавырин. Коза-дереза (Повесть, Журнал "Русская Провинция" 1996/1)" - читать интересную книгу автора

наполнены углы сарая душистым мягким сеном, и есть еще поилка с ключевой
водой.
Чего же тебе еще надобно, о коза? И херувимы тебе поют. И малые
козлятушки с тобой - незарезанные, незамерзшие. И днесь, и присно, и вовеки
- круг тебя твое козье племя, а человек гденто там, вдалеке, в потусторонних
сумерках, ибо не будет без него ни крыши, ни сена, стало быть, и он
необходим для полноты гармонии. Только для чего же он еще? - хай в своих
сумерках прозябает.
В ту полночь, когда, может, снился козе такой сон, ехал деревней
начальник на машине, называвшейся почему-то козлом. Без начальника шофер, но
то - лицо незначащее, ибо не разговаривал. А не разговаривал он потому, что
загодя язык проглотил, еще когда заявление писал о желании начальника
возить. Время было многоснежное, буранное, и на нашей окраине дорогу замело.
Снег, говорю, глубокий лег - аж по самую развилку, как выражались наши бабы.
В полночь к нам постучали железной рукой и подняли по авралу
- не нас одних, а домов двадцать, кто с краю жил. Тут вышли мы с
лопатами и начали чистить дорогу, хоть ее опять заметало. Малолеток, правда,
разгоняли по домам, но мы уже были разбужены и подпоясаны, потому что
сначала сказали, чтобы всем выходить. Бабы, стало быть, снег взметали, мы
путались под ногами, а засевшая в сугробах машина сквозь пургу освещала нас
двумя диковинными глазами. Бессловесный шофер бессловесно матерился, тыкая
шестом в снег и кидая на пургу огромную пляшущую тень; начальник же, прячась
за машиной от ветра, долго контролировал нашу работу и вдруг повернулся
лицом к амбару, спросив в недоумении:
- Это кто же так кричит?
А это коза кричала от хорошей жизни. А может, вспоминала свой
хрустальный сон про изобилие - до того обидный сон, что, по себе знаю, на
всю жизнь может философию испортить.
Тут мы сказали, что это коза горло дерет. Она всегда так.
- Ну? - удивился начальник. - Совсем как человек. Вы ее, должно быть,
напоить забыли?
Тут мы разумно промолчали, потому что козу, естественно, не поили с тех
пор, как она козленком была. Летом наша коза пила из луж или из пруда, а
зимой и того проще - выгоняли ее на пять минут из амбара, чтобы она снегу
похватала.
Вода у нас была чересчур ценной, чтобы тратить ее на козу. Ходить за
ней было большим предприятием, смерти подобным. В войну, жаловалась мать,
один военный шофер хотел нам в окно гранату бросить, потому что попросил
ведре воды, а у нас и кружки не было. Должно, с Волги был тот шофер, не
знавший наших суходольных мест, не поверивший, что в избе не может не
оказаться воды. Он думал, что тут власовцы живут. До колхозов воду возили в
бочках на лошадях. Даже месте одно на речке так называлось Где воду берут .
А как лошадей держать запретили, то и бочки рассохлись и рассыпались. По
весне мы брали талую воду из болотца на выгоне, тем и спасались. Зимой
растапливали снег, но тоже экономно, потому что по радио говорили про
радиоактивные осадки, и потому что дров не хватало. Уже потом пробурили
колодец, но он тоже был далеко, а работал редко и плохо. Так что в целом на
нашем конце была налажена экологически правильная система оборотного
водоснабжения. Но коза в экологии ничего не смыслила, и когда ей иной раз
перепадало пойло с картофельными очистками, то она считала это пойло