"Виктор Шавырин. Коза-дереза (Повесть, Журнал "Русская Провинция" 1996/1)" - читать интересную книгу автора

антисанитарным и отворачивалась от него, изобличая свою нежную натуру.
Начальник есть начальник, он не мог об этом знать и даже попросил
напиться, что было ножом по сердцу местному населению, так как каждая кружка
воды, принесенной с речки или вытопленной из сугроба, сокращала бабью жизнь
ровно на сутки. Но его напоили, а нас, бесполезную мелюзгу, все же загнали в
избы, чтобы мы не обморозились. Слыхал я наутро, что часам к трем народ
раскидал снег и выволок машину на чистое место, но, поехав дальше, начальник
опять застрял - по дороге к поселку, в елках, на знаменитой у нас голгофе,
но уже не бабьей, а шоферской.
Как там, на горе, среди леса и вьюги куковал начальник со своим
сдержанным шофером - про то я не знаю; может быть, их волки съели. Но в
искренней надежде на все хорошее верю и верую, что и ныне тот начальник едет
где-нибудь по России, хотя снег перед ним уже никто раскидывать не будет -
избаловался народ!
Коза же переставала орать весной, в апреле, когда оттаивали плешины на
крутом берегу и мы, увязая в раскисших снегах и черпая сапогами талую воду,
гнали слабо дышавших животов на горы и зажигали костры.
Уж над нами спутники летали, а мы пребывали в истинном язычестве: нам
бы только дождаться той поры, когда на горах зацветут фиалки, зажелтеют
прошлогодние травы и задымят едким дымом костры нашей свободы...
На горах пели песни про ночь сибирскую, в которую уехали какие-то
ненормальные москвичи ради строительства новых городов и плотин, а равно
пели более близкое по теме, колхозноноптимистическое:
- Завтра начинается у нас по-кос! Выйдет на луга трудиться весь
кол-хоз! Пе-ту-шок, по-гром-че пой! Раз-бу-ди ме-ня занрей!
Этой песне учили в школе. Коз же песням никто не учил, и они слушали
нас с явным недоумением: им было отлично известно, что наши петушки пели три
месяца в году, а все остальное время сидели на переметах сжурившись, потому
что с толченой картошки, знаете ли, хвост не распустишь, она внутри петушка
слипается и закупоривает ему органы пищеварения.
Коза - животное музыкальное. Коровы - те неблагодарная аудитория, они
презрительно не замечали нас, ходили себе да жевали. Овцы - народ глупый и
стадный, несамостоятельный. Они музыкальной культурой и вовсе не
интересовались. А коза станет этак на бугре над ямой, в которой мы залегли,
и смотрит, и дивится, и слушает песни, как будто не пастись пришла.
А чему, спрашивается, дивилась? Может, чересчур громко мы пели? Но зато
с душой! Или какие-нибудь Дафнис и Хлоя пели лучше? Может, содержание
удивляло? А что, гекзаметры Аркадии актуальнее звучали? У каждой эпохи свои
песни, - что знали, то и играли, и не для коз вовсе, даже не для учителей, а
для самих себя.
Говорю: играли, потому что так выражалась моя бабушка. Когда она
слушала, что, мол, где-то поют, то гневалась и поправляла:
- Поют в церкви, а песни - играют!
Стало быть, наши вокальные упражнения были игрой, А коза - очень
игривое существо. Не отсюда ли проистекал ее интерес к тогдашней музыкальной
культуре?
IV

Бабушка олицетворяла старое сказочное время, когда у людей не были
издерганы нервы, когда они не кричали друг на друга, не проклинали на всю