"Виктор Шавырин. Коза-дереза (Повесть, Журнал "Русская Провинция" 1996/1)" - читать интересную книгу автора

меже она не оченьнто родилась. Опять же, картошка требует навоза. А какой
навоз от козы?
Ригу растащили. Колодец обвалился. Амбар тоже отобрали, хоть он
составлял одно целое с домом. Шерстобитку сделали колхозной, поставили в
амбаре, и материна незамужняя сестра, пока не умерла, ходила, мимо своих
окон в свой же амбар на работу шерсть бить. И вроде бы все утряслось. Но
случилось внезапное: кто-то вдруг вспомнил о нашем неправильном
происхождении, и семью поперли из колхоза - вычистили, как тогда, говорили.
Но пай отдать забыли, а бабушка постеснялась напомнить. Землю отрезали уже
под самый фундамент как спереди, так и сзади дома, картошку между яблонь на
всякий случай перепахали, огурцы повыдергивали, и окружило нас горькое море
полыни, из которой бабушка навязала веников на три года вперед. И стало в
избе весьма чисто, но и сорить стало нечем.
Того же лета соседи оперативно разобрали плетень вокруг полыни, на ура
подняли. Зимой бабушка доламывала сухую полынь на топку, поглядывала вокруг:
весело дымили трубы, жарко пылал в печах иссохший плетень! Но до чего же,
загадочна психология, рожденная этой безмерной зимней природой, медлительным
шествием поколений! Ведь и сами могли бы растащить загородку, раз она стала
ничьей, ну хотя бы остатки унести из-под носа соседей; но было ими сказано:
теперь не ваше! - и не поднялась на готовые дрова рука ни у бабушки, ни у
матери.
А березы на меже и яблони в саду отчего-то никто не догадался спилить.
То есть пилили время от времени, но не организованно, не по приказу. И хотя
яблони тоже стали не наши, все же, стоя по соседству, они принадлежали
скорее нам, чем всякому проходящему. Вот поэтому одно из моих главных
воспоминаний - резаные яблоки.
Год за годом повторялось одно и то же: сидим мы на траве у окопа и
режем, режем, режем яблоки, так что пальцы морщатся от сока, и нанизываем их
на суровые нитки, и вешаем гирлянды на фронтон, где гудят черные, серые,
зеленые мухи. И рядом с нами, чинно стоя в тени антоновки, кротко стережет
корову соседка, бабка Тюха, - в ту пору у нее еще корова была, на козу она
после тюрьмы перешла.
За пользование яблонями полагалось платить. Из-за налогов люди
забрасывали сады, но плодовых деревьев не рубили - чего их рубить? Просто
объявляли не своими , а если начальство хочет - пусть само и пилит. Или
мужиков по наряду присылает. Но у начальства руки не доходили, а может, пил
не хватало. Да и кто когда в деревне видывал, чтобы законы исполнялись от
буквы до буквы! И среди местных начальников попадались такие, которые
считали, что законы законами, но и жизнь в государстве поддерживать надо. И
яблони стояли себе по-прежнему. И бывшие хозяева негласно признавали права
друг друга. Так мы и пользовались ничьим садом, но и бабка Тюха свои права
знала - могла она стеречь корову на бросовой земле, как вы полагаете. И она,
и мои предки считали, что было у нее такое право.
Огороды в те годы обмеряли тщательно. Если хоть на 1 метр длиннее
положенного - непременно отрежут. Но, глядишь, постоялнпостоял в заду бурьян
- и вновь перестал маячить. Что такое? ан опять зады перекопали! С животным
упорством цеплялась мелкособственническая стихия за картошку, яблоки,
капусту, покосы. И вдруг почувствовала слабину,
Пришло время, когда расшатались устои и уже сквозь пальцы стали
смотреть на незаконные яблони и лишние огородные сотки. Тогда и сгинула наша