"Виктор Шавырин. Коза-дереза (Повесть, Журнал "Русская Провинция" 1996/1)" - читать интересную книгу автора

пищи не оказалось места козе, даже если она - робот. И в земных городах
asdsyecn, равно стеклянных и плоско фасадных, не было места козе, как и
корове, зебу, северному оленю, Партизановой матери Басенке, Волосатому деду
и Поварешкиному отчиму.
Поэтому деревня, в которой я родился и рос, меня ничуть не
интересовала. Но ныне, вспоминая забытое, я убеждаюсь: то был необыкновенный
край, существовавший воистину в необыкновенное, время и населенный
необыкновенными людьми. Что джамбли, что бумбли, что марсиане!
III

В нашей деревне бабы рожали либо от большого испуга, либо от тяжелого
подъема.
Никто не жалел себя по лености мысли. У всех болели поясницы, трещало в
пупу, все маялись опущением желудка. Так как ишаков в нашей среди нерусской
местности испокон веков не водилось, а лошади еще в тридцатом году
добровольно вступили в колхоз и теперь дичали на конюшне, то роль тягловой
силы исполняли бабы. С экономической точки зрения это было вполне
рационально. Бабы сочетали умеренный аппетит с высокой проходимостью и
грузоподъемностью, с упорством и выносливостью ишаков. Главным позором у них
считалось поднимать за один раз меньше тонны и использовать какие-либо
приспособления типа носилок или тачек. Они все переносили на горбу, а жизнь
их, надо заметить, как раз и состояла в переноске тяжестей. Увидеть бабу,
ничего не несущую на себе, мне приходилось редко и только по великим
праздникам.
Бывало, шуршит что-то в плотных сумерках. Присмотревшись, видишь:
движется по дороге огромный воз хвороста, а под ним быстро-быстро семенят,
перебирают землю чьи-то ноги.
Когда бабе требовалось принести к дому накошенного за огородом сена,
она расстилала вдвое веревку, накладывала на нее столько, сколько могла
унести, потом еще. Столько же, потом четверть столько, уминала копну
коленями и животом, белея и скрипя зубами, затягивала узел, минут пять
пыталась взвалить копну на хребет и затем, согнувшись в три погибели, брела
к избе, а там, свалив сено, либо обмирала на полчаса, либо, шатаясь и
прислонив к пояснице тыльной стороной ладонь, брала косу и тащилась вновь за
огород. Перенести сено в два приема, что было бы даже быстрее, у нее не
хватало догадки, к тому же ее за это могли осудить соседи. -
Я никак не мог смириться с такой традицией: всегда старался
компенсировать меньшую грузоподъемность большей скоростью, и всегда меня за
это осуждали.
Однажды с тока вывозили хоботья, уже затлевшие от плесени, в которых,
однако, было много хорошего зерна, Чтобы они не достались народу, их было
ведено ссыпать в дальние овраги под покровом сумерек. Но мы-то, деревенские,
сразу чуем, где можно поживиться за ничейный счет! Один или два самосвала -
прошел слух - свалили хоботья в Песочном верху, в каком-то километре, от
деревни, и мы бросились туда с мешками. Тут я захватил хорошее место, быстро
насыпал полмешка горячей трухи и уже приноровился взвалить груз на спину,
как меня окликнул Поварешкин отчим:
Что ж ты столько насыпал? Столько пятилетний унесет!
Больше не подниму.
Поднимем, не бойся! Сыпь!