"Ирвин Шоу. Зеленая Ню" - читать интересную книгу автора

пользовалась огромным успехом и стала рекордной по посещаемости.
В день освобождения Баранова из гестапо (он еще больше похудел, заметно
ссутулился и мог есть только мягкую пищу) ведущий критик берлинской
"Тагеблатт" вынес официальную оценку картине. Баранов купил газету и прочел
следующее: "Это иудо-анархизм на пике своей наглости. Подстрекаемый Римом
(на заднем плане в берлинском варианте добавились развалины церкви), с
благословения Уолл-стрита и Голливуда, следуя приказам Москвы, этот
варварский червь Баранов, урожденный Голдфарб, заполз в сердце немецкой
культуры в попытке дискредитировать моральное здоровье нации и опозорить
институты охраны правопорядка. Это пацифистская атака на нашу армию, наш
флот, нашу авиацию, злобная восточная клевета на наших прекрасных женщин,
праздник похотливой, так называемой, психологии венского гетто, зловонные
пары парижской клоаки, набитой французскими дегенератами, жалкий аргумент
английского министерства иностранных дел в защиту кровожадного империализма.
Со свойственным нам достоинством мы, немцы немецкого мира культуры, мы,
носители гордой и святой немецкой души, должны сплотиться и потребовать, в
уважительной форме, сдержанным тоном, удаления этого гангренозного нароста
на теле нации. Хайль Гитлер!"
В ту ночь, в постели с Аллой, которой чудом удалось получить
трехдневный отпуск, чтобы встретить супруга, выслушивая уже стандартную
двенадцатичасовую лекцию жены, Баранов чуть ли не с нежностью вспоминал
сравнительно деликатные фразы критика из "Тагеблатт".
Наутро он встретился с Суварниным. Последний отметил, что его друг,
пусть месяц в гестапо дался ему нелегко, обрел внутреннее спокойствие, ибо
душа его освободилась от гнетущей ноши. Несмотря на ночь словесной порки,
которую он только что пережил, несмотря на тридцать дней полицейского
произвола, выглядел Баранов свежим и отдохнувшим, словно отлично выспался.
- Не следовало тебе рисовать эту картину, - в голосе Суварнина слышался
мягкий упрек.
- Знаю, - кивнул Баранов. - Но что я мог поделать? Все произошло помимо
моей воли.
- Хочешь совет?
- Да.
- Уезжай из страны. Быстро.
Но Алла, Германия ей нравилась и она не сомневалась, что вновь
пробьется наверх, отказалась. А о том, чтобы уехать без нее, Баранов и не
помышлял. В последующие три месяца ему дважды досталось на улице от неких
патриотично настроенных молодых людей, мужчину, который жил в трех кварталах
и внешне отдаленно напоминал Баранова, пятеро парней по ошибке ногами забили
до смерти, все его картины собрали и публично сожгли, уборщик обвинил
Баранова в гомосексуальных наклонностях и суд, после четырехдневного
процесса, вынес ему условный приговор, его арестовали и допрашивали двадцать
четыре часа, после того, как поймали рядом с Канцелярией с фотокамерой,
которую он нес в ломбард. Фотокамеру конфисковали. Все эти происшествия не
поколебали решимости Аллы остаться в Германии, и лишь когда суд начал
рассматривать иск о стерилизации Баранова для исключения угрозы чистоте
немецкой крови, она, в снежный буран, пересекла с ним границу Швейцарии.

x x x