"Ирвин Шоу. Пестрая компания (сборник рассказов)" - читать интересную книгу автора

свои потери в разрушенной стране.
"Я попрощалась с Рейнольдом в одиннадцать утра, и потом появились в
небе бомбардировщики, и в час дня стали падать бомбы; больше я его не
видела". Или: "Дитриху исполнилось всего семнадцать, когда забрали и его.
Мне сказали, что его отправят в зенитную часть, но на самом деле отправили в
пехоту; у него не было никакого шанса выжить в этой мясорубке. Его товарищи
рассказали, что он храбро сражался до конца".
Или еще: "Конечно, нашего красивого дома в Берлине больше нет, но, к
счастью, сохранилась дача. Мне повезло, что она оказалась в американской
зоне. Не в силах передать тебе, что я испытывала,- слезы наворачивались на
глаза, когда увидела благородные лица американских солдат, услыхала, как
один обратился ко мне со словами: "Мэм, я родом из Милуоки, штат Висконсин".
Все они были так добры ко мне, даже выделили мне охрану из трех человек,
когда узнали, что я американская гражданка. Такая охрана сейчас просто
необходима: по стране бродят дикие банды освобожденных из тюрем
преступников, грабят, убивают, и у них нисколько не больше жалости к людям,
чем у беспощадного тигра.
Большая часть моих капиталов находится в русской зоне, и мне пришлось
трижды приезжать в Берлин, чтобы попытаться вернуть хоть какую-то сумму, но
банки все время хитрят и не желают идти мне навстречу. Тот почтовый перевод,
что ты прислала с этим симпатичным лейтенантом Уилсоном (он был так добр ко
мне), оказался очень кстати.
Ты и представить не можешь, с каким нетерпением я жду, когда снова
увижу свою родину и вновь поселюсь вместе с тобой, как тогда, встарь;
попробую забыть как какой-то кошмар все, что мне пришлось пережить".
Ссора с Пегги за обеденным столом перед поездкой на аэродром произошла
вот как.
- Я не желаю жить в одном доме с этой женщиной! -упрямо повторяла
Пегги, когда Эмили умоляла ее позволить Айрин приехать к ним.
- Что же ей делать? - вопрошала Эмили.- Не забывай - ей уже за
пятьдесят. У нее больше нет родственников - ни одной души во всем мире,
кроме нас с тобой,- и только к нам она может обратиться в случае беды.
Пегги неожиданно разрыдалась.
- Всякий раз, как смотрю на ее фотографии,- призналась она,- начинаю
думать о Баде, о том, как он тонул в этой немецкой реке... Не понимаю,
почему я должна со всем этим мириться?! Кровное родство, кровь и плоть...
При чем здесь все это, скажи мне на милость?..
- Пегги, дорогая, она ведь изменилась,- говорю тебе. Это сразу видно
по ее письмам. У нее все теперь в прошлом. Ты должна простить ее, должна!
Эмили тоже расплакалась, вспоминая все свои трагические заблуждения, не
оставившие никакой светлой надежды события, тяжкое прошлое, скорбные могилы
близких, царившую повсюду ненависть, разбитые вдребезги упования...
При виде материнских слез, этого сморщенного, старческого, изможденного
лица со следами безутешного горя, Пегги неожиданно смягчилась, обняла мать,
постаралась утешить.
- Ну, ладно, ладно,- приговаривала она,- успокойся, не надо
плакать... Ладно, все хорошо... Пусть приезжает! Если она в самом деле
изменилась - пусть приезжает.
После завтрака под предлогом, что ей нужно в город за покупками, Эмили
поехала в церковь и там долго, словно оцепенев, сидела молча. Через