"Дмитрий Щербинин. Гранитные берега." - читать интересную книгу автора

- Что нагулялась, теперь горячего - картошки захотелось!... Ты кого
привела, ты..., - он сплюнул на пол, под ноги Анатолию.
- Это Анатолий, он художник. Ты посмотри какой он замечательный,
посмотри.
Она взяла из рук Анатолия полотно и протянула его отцу, при этом сердце
ее охватило радостное чувство, на какой-то миг она сделалась уверенна, что
только отец посмотрит на это полотно и сразу станет таким каким был
когда-то, еще до того как погиб любимый его сын Алексей, и глаза его
прояснятся, и быть может даже заплачет он и обнимет их и скажет: "-Да, вот
он свет, вот она гармония, вот к чему надо стремиться." Так подумалось Ане,
ибо было в ее взгляде на мир, чтото наивно детское и в тоже время высокое,
неземное, так за сто лет до нее художник Иванов творил бессмертное свое
полотно "Явление Христа народу" и в сердце его горела вера что стоит только
людям взглянуть на его работы и очистятся их сердца от скверны и
просветлеют души.
Но отец взглянул мутными своими глазами на картину и пошатнувшись
закричал:
- Да плевать я хотел на эту картинку и это художника!
И он не плюнул даже, а харкнул прямо на огромный залитый расплавленным
золотом алмаз солнца.
- Проваливай! - орал он на Анатолия, - Убирайся прочь, щенок ты этакий,
иди гуляй, убивай, свергай, рушь, строй, только убирайся прочь! А ты иди
сюда! - он схватил своей ручищей Аннушку и потащил было за собой, но та
неожиданно и ловко как кошка вырвалась, глаза ее теперь широко были
раскрыты и в них бушевало гневное пламя.
- Как ты смел? - закричала она, - как мог ты плюнуть!...
Отец побагровел и сжав кулаки ступил на нее, теперь он всей своей
массивной тушей выступил на площадку, он цедил сквозь зубы:
- Ах ты стерва! Родному отцу посмела противиться, а кто тебя кормит, поит
забыла? Ты...
- Да уж вспомнил, - выпалила разгоряченная Аня, - уж не ты кормишь! Ты
все свои деньги пропиваешь! Забыл уж наверное что я на почте работаю, я
семью кормлю, а ты... ты только и можешь что в кабаке нажираться да матушку
бить, на большее ты не способен...
- Стерва! - заорал взбешенный отец и размахнувшись дал Ане пощечину, - А
ну иди в дом, сейчас я с тобой поговорю, ты у меня надолго запомнишь...
Одновременно снизу раздался крик инвалида с гниющей кожей: "- Так ее,
так!" и Анатолий для которого этот удар по щеке Ане был совершенной, дикой
и противоестественной неожиданностью, был ударом по его сердцу, он
покачнулся в первый миг, а затем уже схватил Аниного отца за руку:
- Не смейте! - только и мог он выдавить из себя.
А отец не выпуская Аню, свободной рукой, схватил Анатолия, за рванье
которое на нем висело, у шеи, там где должен был быть воротник и встряхнул
так, что материя разорвалась, а Анатолий, отскочил в сторону, ударившись
спиной о перекошенные лестничные перила. А отец вырвал из Аниных рук
картину, оттолкнул Аню вслед за Анатолием и разорвал картину на две части
бросил ее себе под ноги и с остервенением стал топтать, бессвязные
ругательства вырывались при этом из его глотки.
Аня вдруг зарыдала и, обхватив покачивающегося от слабости Анатолия,
восклицала: