"Дмитрий Щербинин. Парящий" - читать интересную книгу автора

посмеивались над его замкнутостью... так ему хотелось улететь от них!..
Потом институт - и там оставался таким же замкнутым, тихим, всех
сторонящимся. Он не понимал и не принимал их веселья, разговоров: ему
казалось, что все это лишнее, ненужное, что все они говорят и делают совсем
не то, что должны были бы говорить и делать. Он уходил далеко от городов, и
там, в тайне ото всех летал - друзей и подруг у него не было. Любовь была,
но она даже и не знала, что он ее любит, а он любил ее страстно, со слезами
- с бесконечными слезами уже несколько лет...
Он не понимал этого мира, так же как не понимал он его семнадцать лет
тому назад, стоя с бабушкой возле окна, и теперь он хотел только одного -
улететь от него в райские края. И, ежели раньше он тщательно оглядывался -
не видно ли кого, то теперь он уже и не намеривался возвращаться. Как и в
детстве, как и во сне, ему не приходилось делать каких-либо усилий, чтобы
лететь. Он просто разгребал руками воздух, как разгребает воду плывущий
брассом, и поднимался. При этом изменялись чувствия его тела - он совсем не
чувствовал его тяжести, напряжения или усталости мускул (но тело, все-таки,
оставалось, оно было окружено нежной, дремотной аурой, и словно бы во сне
пребывало). Он спешил поскорее удалится от земли, так как все еще опасался,
что его могут догнать, остановить. При каждом "гребке", он взмывал метров на
десять, и дальше продолжал медленно скользить вверх, но тут следовал
следующий гребок, и он взмывал еще на сколько то метров. Теперь уже не
разобрать было отдельных одуванчиков, и все поле слилось в единое,
изумрудно-златистое полотно. Поднимающиеся над кладбищем дерева казались
лишь небольшими, плавными уступами. И там видны были и фигуры людей, но с
такой высоты они казались не больше муравьев еще ползущих по этой земле,
ждущих чего-то...
Все выше и выше поднимался Ваня, но теперь уже не смотрел вниз, а все на
это сияющее облачко, которое уже выпустило солнце, и медленно росло. Если
внизу было жарко, то здесь уже дух холодный, совсем не летний ветер. Одет
Ваня был в легкую, светлую безрукавку; в светлые штаны - в общем, совсем не
подходяще для таких высотных полетов. Да этого он поднимался метров на
двести-триста, но даже, даже и в те дни, когда на земле стояла безветренная
жара, его начинал леденить пронизывающий ветер, дышать становилось тяжело...
В общем, полет обращался в сущее мученье, и он возвращался, летал метрах в
пятидесяти, в ста над землею.
Он неплохо знал строение земной атмосферы; знал, что многое является
доказанной истинной, что облака - сгустки пара, что еще выше - совсем нет
воздуха; но... он не верил этому! Вот и сейчас, когда он делал один за
другим движенья руками, смотрел на сияющее облако, и старался не слишком
сильно передергиваться от порывов ледяного ветра, думал: "Что же эти ученые
- думают, что все их истины верны? По их - облака это только сгустки тумана,
и там выше, только смерть ледяная. Но я им совсем, совсем не верю - ничего
то они не знают! Не знают, что есть такой юноша, который, вопреки всем их
законам летать умеет. Мало ли, что они доказали! А вот пятьсот лет назад
доказывали, что небо твердый купол, и ничего за ним нет; зато многие
старухи-колдуньи, и их надо жечь на кострах - и ведь верили же в это люди!
Ведь и это тогда истиной почиталось... Во всем, во всем есть долечка истины,
но больше у них напускного, потом за ошибки принимаемого. Ведь еще через
пятьсот лет совсем по иному на мир будут глядеть, совсем обратное тому, во
что мы теперь верим докажут, и ведь над нашими же убежденьями посмеются