"Андрей Щупов. Тропа поперек шоссе" - читать интересную книгу автора

Словом, здесь было, на что поглядеть, и всем салоном мы лицезрели проплывающие
мимо улицы, гладкие укатанные ленты тротуаров, серые громады, именуемые домами.
Город мы видели впервые. Он захватывал дух, небрежным извивом дороги возносил
нас к сверкающим крышам, погружал на дно затемненных улочек. Он смеялся над
нами на протяжении всей дороги. Камень, удушивший зелень, мрачное торжество
заточившего себя человека...
Солнце садилось слева, -- справа оно плясало и гримасничало в
многочисленных зеркальных преградах, ослепляя нас, придавая городу образ
гигантского чешуйчатого зверя. Но наплывающий вечер не позволил рассмотреть
этого зверя в подробностях. Мгла припорошила мир пеплом, и, обернувшись, шофер
ошеломил нас новостью -- еще более неожиданной, чем недавнее появление города.
Автобус собирался останавливаться -- и не просто останавливаться, а с целью
подобрать новых пассажиров.
Мы огорошенно молчали. Может, он пошутил? А если нет, то каким образом?!
Куда? Мы озирались в недоумении, не видя того спасительного пространства, где
могли бы разместиться внезапные попутчики. Мы без того располагались частично
на полу, частично в самодельных подобиях гамаков. Очередная партия новичков
обещала непредставимые условия сосуществования. Честно говоря, я просто не
верил, что в крохотный салон кто-нибудь еще способен влезть. Однако глаза
водителя оставались серьезными. Он и не думал шутить.
На этот раз нас встретила не Лагуна. Время Лагун безвозвратно прошло. В
сгустившихся сумерках в свете бледно-желтой луны мы разглядели что-то вроде
гигантского камыша, уходящего под горизонт, и неказистый деревянный поселочек
зубасто улыбнулся нам придорожным щербатым забором. Под неутомимо вращающимися
колесами гостеприимно захлюпало. Собственно говоря, дороги здесь не было. К
гомонящей тучной толпе по заполненной грязью канаве мы скорее подплыли, а не
подъехали. Темная, дрогнувшая масса, напоминающая вздыбленного атакующего
волка, качнулась к машине и, обретя множество локтей, кулаков и перекошенных
лиц, ринулась к распахивающимся дверцам. Люди карабкались по ступенькам,
остервенело толкались, клещами впиваясь в малейшие пространственные ниши между
багажом и пассажирами, оседая измученными счастливцами на полу и собственных
измятых сумках, повисая на прогнувшихся поручнях.
Их было страшно много -- этих людей. Еще более страшным оказалось то, что
все они в конце концов вошли в нашу машину -- все, сколько их было на
остановке! Торжище, размерами и формой напоминавшее спроецированного на землю
волка-великана, умудрилось впихнуться в крохотное пузцо зайчонка, если,
конечно, можно было назвать зайчонком наш автобус. Так или иначе, но свершилось
противоестественное: зайчонок проглотил волка, а мотылек воробья! Распятые и
расплющенные, в ужасающей тесноте, мы радовались возможности хрипло и нечасто
дышать. Не обращая на творящееся в салоне никакого внимания, шофер посредством
резинового шланга неспешно напоил машину вонючим топливом и, забираясь в кабину
выстрелил захлапываемой дверцей. Он любил мощные звуки: рокот двигателя, грохот
клапанов, скрежет зубчатой передачи. Вот и дверцы он не прикрывал, а с трескам
рвал на себя, ударом сотрясая автобус до основания. И снова под ногами у нас
зарычало и заворочалось. Мрачный и высокий камышовый лес с невзрачными
огоньками поселка поплыл назад, стал таять, теряясь за воздушными километрами.
Волнение успокаивалось. Люди постепенно приходили в себя, обустраивались в
новых условиях.
Невозможно описать хаос. И очень сложно описывать вещи, приближенные к
нему. Вероятно, по этой самой причине мозг мой не запечатлел и не расстарался