"Андрей Щупов. Тропа поперек шоссе" - читать интересную книгу автора

запомнить, каким же образом мы все-таки провели ту первую неблагодатную ночь в
забитом до отказа салоне. Вероятно, умудрились все же уснуть, разместившись и
окружив себя видимостью уюта. Последнее оказало гипнотическое действие, и,
обманутые сами собой, мы счастливо погрузились в сон.

###Глава 6

Напоенный и упоенный своей сытостью, означавшей силу и скорость на
многие-многие версты, автобус продолжал мчаться, нагоняя ускользающий горизонт,
утробным рыком распугивая пташек и стайки мальков, выбравшихся порезвиться в
воздух.
Обычно это называют предчувствием. Нечто внутри нас предупреждает слабым
проблеском, отточенной иглой кусает в чувствительную пяту, и, поднятая с
сонного ложа, мысль тычется во все стороны, силясь сообразить, откуда исходит
опасность, да и вообще -- опасность ли это. А, угадав направление, бьет в
звонкий набат, и мы вздрагиваем, стискивая кулаки, готовясь встретить беду во
всеоружии. Увы, Путь перестал быть развлечением. В жестоком озарении мы поняли,
что впереди нас ждут новые остановки, обещающие новых пассажиров. Никто,
включая вновь поселившихся в салоне, не мог себе представить, что произойдет с
машиной, если ее примутся штурмовать очередные орды пропускников. Пропуск являл
собой заветное право на Путь, на колесную жизнь. Мы все имели эти картонные
безликие квадратики, но мы предположить не могли, что обладателей пропусков
окажется столь много. Кроме того теперь я знал: пропуск знаменует собой не
только право, но и долг -- священный и почетный. Обладатель заветного
квадратика не мог уклониться от Пути при всем своем желании. Он ОБЯЗАН был
ехать! И он, этот многочисленный должник, наверняка уже мок где-нибу
дь под дождем, дрожа от холода и ветра, ругая нашего водителя за
медлительность, с трепетом предвкушая тепло нашего салона.
Первым встревожился дядюшка Пин. Захватив с собой мешок с вяленой рыбой,
он протолкался к водителю и через узенькое окошечко начал быстро что-то ему
втолковывать. Шофер слегка повернул голову, опытным взором оценил принесенный
мешок, и весь салон, затаив дыхание, оглядел невзрачный мешочек глазами
водителя. За ходом переговоров следили с напряженным вниманием. Он выглядел
таким рубахой-парнем -- хозяин нашей крепости на колесах, так ловко вел
махину-автобус и так белозубо улыбался, что мы почти успокоились. Дядюшка Пин,
умеющий жалобно пересказывать чужие истории и красочно жестикулировать,
конечно, сумеет убедить его пропустить одну остановку и не останавливаться.
Мыслимое ли дело! Уже сейчас в рокоте двигателя слышались надсадные нотки,
поручни трещали, угрожая оборваться, а из-за душной тесноты лица людей сочились
жаркой влагой, кое-кто, не выдерживая, сползал в обморок, и к нему спешили с
холодными компрессами...
Мы так уверили себя в дипломатических способностях дядюшки Пина, что
объявление, сделанное рубахой-парнем через скрытые динамики, повергло нас в
шок.
-- Все остановки -- точно по графику! А будет кто советы давать, высажу к
чертям собачьим!
Подавленный и избегающий взглядов, дядюшка незаметно вернулся на место.
Не помню, как долго мы молчали. При определенных условиях настроение
портится крепко и надолго. Тучи и грозовая хмарь, проникнув сквозь стекла,
вились теперь под низким запотевшим потолком. Всеобщая подавленность мешала