"Андрей Щупов. Тропа поперек шоссе" - читать интересную книгу автора

додуматься до простого -- раскрыть окна и проветрить салон. Мы продолжали
мучиться в духоте, питая мозг самыми мрачными фантазиями, только теперь в
полной мере сознавая собственное бессилие. И далеко не сразу мы заметили
маленький заговоривший ящичек. Но так или иначе он неведомым образом засветился
и заговорил, умело привлекая внимание, и даже в этой немыслимой тесноте жители
Лагуны подпрыгнули от изумления. Ничего подобного мы никогда не видели. Лишь
один Уолф нашел в себе силы сохранить подобие невозмутимости, с усилием
пробормотав:
-- Кажется, это телевизор.
Он выдал нам это заковыристое словечко, но, похоже, и сам не был до конца
уверен в сказанном. Поворотившись ко мне, он пояснил:
-- Старик Василий как-то рассказывал о таком...
Рассказывал или не рассказывал об этом Василий, но факт оставался фактом
-- мы были потрясены. Похожий на зеркальце экран ящичка с немыслимой легкостью
куролесил по всему свету, показывая знойные острова и заснеженные равнины,
людей самого причудливого цвета и телосложения, невиданные деревья и высокие, в
сотни этажей дома. Крохотный, приоткрывшийся мир, несмотря на свою малость,
поглотил нас целиком. Отныне Пин с тетушкой Двиной, Леончик и вся ватага Лиса
день-деньской проводили у телевизионного чуда. Поскольку я продолжал оставаться
самой любимой посл
е телевизора игрушкой, то, само собой, я попадал в первые зрительские ряды
на чьи-нибудь особенно удобные колени. Очень часто рядом оказывалась Чита. На
время просмотра передач у нас негласно устанавливалось подобие перемирия.
Впрочем, перемирие перемирием, но кровь -- это всегда кровь и она дает о себе
знать вопреки воле и разуму обладателя лейкоцитов. Неожиданно для окружающих, а
иногда и для себя самой Чита щипала меня, заставляя подскакивать и зеленеть от
ярости. А через секунду с самым невинным видом она уже счищала грязь со своих
сандаликов о мои штан
ы. Надо признать, случалось это не часто, и в целом наши коллективные
просмотры проходили вполне мирно. И Чита, и я в одинаковой степени заливались
смехом над забавными рисованными сюжетами, сосредоточенно хмурили лбы, следя за
зловещими фигурами в ковбойских шляпах, с револьверами у поясов...
Чэпэ случилось вскоре после нашей первой остановки. Чита пала жертвой
собственной неуемной страсти к мультипликации. Под смех всего автобуса,
наученная веселой тетей, она подходила к телевизору и, всплескивая руками,
лепетала:
-- Милый дяденька, покажи нам пожалуйста мультики!
Строгий и неприступный диктор, не слушая ее, продолжал балабонить что-то
свое, зато все население автобуса ложилось на пол от хохота. Смеялись и сами
Мэллованы, и белозубый рубаха-парень, отчего машина виляла, вторя общему
гоготу. Если бы это не повторялось каждый телесеанс, я бы возможно стерпел.
Чита безусловно заслуживала наказания. Но на пятый или шестой раз старикашка
Василий шевельнулся у меня в голове и нудным своим голосом задал
один-единственный вопрос:
-- Разве ты не видишь, что она одна? ОДНА против всех?
Наверное, это и называется -- покраснеть до корней волос. Я почувствовал,
что лицо у меня горит, угрожая поджечь все близлежащее. Старикашка был прав.
Прав, как всегда. Маленькая Чита стояла возле этого паршивого телевизора, одна
против всех нас -- ржущих и потешающихся. Даже Уолф, наш умница и главный
мыслитель -- и тот улыбался! Доверчивые глаза Читы продолжали взирать на экран.