"Владимир Щербаков. Семь стихий (Научно-фантастический роман)" - читать интересную книгу автора

- Тягун, - коротко сказал Янков.
Много позже я узнал, что тягун вызывается внутренними волнами: будто
бы приходит невидимый, но сильный вал, который сдвигает корабли с места,
срывает их с якорей, вызывает столкновения и аварии. А в тот давний день
мой спутник коротко сказал: "Море качнулось". И я поверил. Янков был на
год старше меня, но знал вдвое больше. Я уважительно звал его Борисом и
охотно выполнял обязанности юнги: бегал за веслами, греб, привязывал
лодку. Мы не были друзьями. Морские походы были для меня редкостью. Чаще
всего Янков уходил на лодке со старшеклассниками. Это меня обижало, но
через несколько дней, когда он дружески-призывно кричал мне с улицы и я
видел, что он одет "по-морскому", обида мгновенно забывалась и я быстро
собирался в путь.
Улица наша называлась Портовой: она отлого спускалась к самому морю.
Когда я думаю о прошлом, то оно как бы разрастается: приморский город
теряется за чертой мысленного горизонта, его улицы превращаются в
ослепительные проспекты, огни сливаются в сияние, и я ловлю себя на мысли,
что так и не обошел его пешком в свое время. Портовая улица тоже
вытягивается, я не помню, много ли было там больших домов и где она
кончалась с противоположной от моря стороны. Та часть города, где я жил
тогда, занимала весь пологий склон возвышения (его можно назвать холмом,
быть может, даже сопкой). С этого возвышения хорошо просматривалась
долина, и там тоже были дома. Река в долине делила город на две части.
Висячий мост был хорошо нам знаком. У реки на песке летом цвели ирисы,
серые большие птицы подлетали к воде, садились на гранитные валуны и
поспешно улетали, как только наша ватага появлялась у берега.
Река с прозрачной водой несколько раз меняла направление и терялась в
сопках. Воздух в той стороне казался синим, густым. И когда солнце
клонилось к закату после долгого светлого дня, синева густела еще больше и
долина пропадала в ней. Лишь зеленые от кедрового стланика горы оставались
хорошо очерченными на фоне неба. Это были вторые ворота к морю. Река
спешила к бухте Глубокой.
За мостом город опять взбегал на гору. Где-то был и другой мост для
террапланов. Кажется, зимой мы бегали по нему на коньках. Так мы попадали
в заречную часть города, все же никогда не добираясь до его окраины (даже
у Янкова силенок не хватало).
Летом я хорошо видел другой берег. После полудня за рекой на взгорье
светились желтые стены высоких старых домов. И это пустячное, казалось бы,
воспоминание всегда тревожит меня. Желтые стены дальних домов казались
недостижимыми, но там были люди, неизвестные мне и думавшие о чем-то
своем, жившие своей жизнью. В этом я усматривал загадку. Наверное, в очень
большом современном городе ничего похожего не испытаешь: даль закрыта
небоскребами.
Зимой темнело быстро, только поля снега в широких распадках и на
голых вершинах сопок сверкали закатными огнями, потом оставалось матовое
холодное свечение. К пяти часам и оно гасло, таяло.


* * *

Совсем давно, еще до школы, я любил бродить по вздыбленным ветром