"Лао Шэ. Старый вол, разбитая повозка (Эссе) (Главы из книги) " - читать интересную книгу автора

свысока, порой ставя знак равенства между ними и юморесками вроде
"Внука". Так я тогда и планировал: изредка писать рассказы-юморески,
всерьез же заниматься сочинением романов. Но свободного времени было
мало, предложений от издателей становилось все больше, так что мне
пришлось пересмотреть свое несерьезное отношение к этому жанру. "У храма
Великой Скорби" открыл собой вторую группу рассказов.
Вошедшие в эту группу "Видение" и "Черный и белый Ли" переделывались
мной по три раза: раз уж начал относиться серьезно к рассказам, надо
делать их как следует. И все-таки некоторые были написаны одним духом,
без должной отделки - на это просто не было времени. Гонорары малы -
значит, лучше написать побольше; не хочешь подвести приятеля - значит,
надо спешить. Эти два соображения определили мой, а возможно, и не
только мой, принцип "оптовой торговли": больше и хуже предпочтительнее,
чем меньше и лучше. Это не было сознательной установкой - так уж
получалось. Я чувствовал себя виноватым перед искусством, но не хотел
обижать ни деньги, ни друзей. Однажды Ван Пинлин [Ван Пинлин -
прогоминьдановский литератор] предложил мне написать что-нибудь; я писал
и отбрасывал написанное, накопилось около трех печатных листов, а вещь
не получалась. Тогда я собрал все листки и отправил их Вану, чтобы
убедить его в своей добросовестности. Я не хочу бравировать серьезным
отношением к творчеству - просто рассказываю про этот случай, кстати
говоря, единственный, не то я умер бы от переутомления или от голода.
Смерть от переутомления мгновенна и почетна, а вот от голода умирают
медленно и некрасиво. Если вместо полулистового рассказа ты пишешь три
листа заготовок, а в результате получаешь те же двадцать юаней или того
меньше, чего можно ожидать, кроме голодной смерти? Впрочем, я
заговорился.
Материал, легший в основу пятнадцати рассказов второй группы, можно
поделить на четыре подраздела: 1) мой личный опыт и впечатления от
известных мне людей и событий; 2) истории, услышанные от других; 3)
подражания другим писателям; 4) вымышленные люди и события, вставленные
в заранее придуманный сюжет.
Начну с подражаний, ибо к их числу относится лишь рассказ "Косичка",
написанный по образцу "Отшельника" Ф. Д. Бересфорда. Читая студентам
курс художественной прозы, я перевел эту полную выдумки вещь. Потом она
все не выходила у меня из головы, и мне захотелось написать нечто в этом
духе. Но сколько я ни старался, оригинальных ходов найти не удалось, так
что материал рассказа принадлежит мне, а замысел - другому автору. В
первый подраздел входят семь рассказов; один или два из них повествуют о
лично мною пережитом, остальные о том, что я наблюдал. Об этом не стоило
бы много говорить, если бы не та разносная критика, которой подвергся
рассказ "Самопожертвование". В нем изображены действительные люди и
события, но каждый из писавших о моих рассказах непременно проходился по
нему, причем иные даже называли его нереалистическим. Поначалу я, как и
любой на моем месте, защищался от критики ссылками на то, что "ведь так
было на самом деле!". Но потом я внимательно перечитал рассказ и понял,
что он действительно не удался. Конструкция его шатка, последняя часть
не очень работает на ту идею, которая обозначена в начале. Ткань его
рыхлая, словно одеяло из старой ваты. Нельзя полагаться лишь на
достоверность взятых из жизни фактов: сами по себе они не образуют