"Вадим Сергеевич Шефнер. Людская единица" - читать интересную книгу автора Когда-то у него было другое, длинное и звучное имя, но имя это все
забыли. Этот конь уже никуда не годился. У него была ранена правая передняя нога. Еще в самом начале гражданской войны он спас командира полка, Как-то, так вышло, что конь прикрыл его от пули и коня ранило, а командира - нет. С тех пор Яську держали ори обозе. Его ничем не нагружали, он, прихрамывая, всюду шел за полком сам по себе, как человек. Того командира потом все-таки убило, но Яську все равно держали при части. Это был очень спокойный и умный конь. Волька входил в конюшню, здоровался со старшим дежурным Быреем и давал Яське кусок хлеба с желтым сахарным песком. Конь мягко брал хлеб с ладони и жевал его, благодарно покачивая головой. Бырей всю жизнь был при конях и толковал о них, как о людях. С людьми же водился мало и разговаривать с ними не любил. Но к Вольке он относился хорошо и задавал ему разные вопросы. - Что нового в полку слышно? - спрашивал он. - В полку ничего хорошего, - степенно отвечал Волька. - Музыкантов вчера отчислили. Уже уехали. А комиссара Сеппа в округ опять вызывают. - А тебе, значит, в приют скоро? - Теперь приютов нет, - разъяснял Волька. - Теперь детские дома. Меня в детский дом. - Это что в лоб, что по лбу. Все равно станешь приютской крысой, если пойдешь. Там тебя заморят - своих косточек не найдешь. Тебе в цыгане надо тикать. С цыганами не пропадешь. - Я, может, в беспризорные пойду. Я еще подумаю. - В беспризорные тоже не худо. Беспризорник - сам себе командир. Но табор стоит. Табор небольшой, народу мало, а коней у ниx - человек тридцать... А Дождевой все пьет? - Выпивает, - отвечал Вольна. - Ему ведь сейчас и делать нечего. В лазарете пусто, только два симулянта с животами лежат. Тут Волька вспоминал, что уже, наверно, пять часов, пора идти мерить температуру. Он вежливо прощался о Быреем, гладил по лбу Яську и нехотя уходил из конюшни. Дождевого он всегда заставал на одном месте и в одной позе: тот сгорбившись сидeл на своей койке и читал. А на тумбочке перед ним стояла большая бутылка, маленькая бутылка, большой стакан и маленький стаканчик. - Ну, замерим температуру, - бодро приказывал он. Волька садился на свою койку. Расстегнув френчик, сшитый из отцовской гимнастерки, он с отвращением совал под мышку термометр и молча ждал, когда можно будет его вынуть. - Тридцать шесть и семь, в норме. Можешь идти гулять. Только к ужину не опаздывай. Волька шел бродить по казарменным дворам. Там теперь было малолюдно и скучно. Но уже начали появляться какие-то новые военные. Некоторые из них ходили в потемневших замасленных гимнастерках, некоторые - в коротких кожанках и крагах. В них не чувствовалось пехотной выправки, и трудно было разобрать, кто боец, кто командир. Они поселились в третьем боковом корпусе, и у входа в этот корпус стоял особый часовой. А в огромный манеж, что в конце казарменного плаца, втаскивали какие-то |
|
|