"Вадим Сергеевич Шефнер. Людская единица" - читать интересную книгу автора

Когда-то у него было другое, длинное и звучное имя, но имя это все
забыли. Этот конь уже никуда не годился.
У него была ранена правая передняя нога. Еще в самом начале гражданской
войны он спас командира полка, Как-то, так вышло, что конь прикрыл его от
пули и коня ранило, а командира - нет. С тех пор Яську держали ори обозе.
Его ничем не нагружали, он, прихрамывая, всюду шел за полком сам по себе,
как человек. Того командира потом все-таки убило, но Яську все равно держали
при части. Это был очень спокойный и умный конь.
Волька входил в конюшню, здоровался со старшим дежурным Быреем и давал
Яське кусок хлеба с желтым сахарным песком. Конь мягко брал хлеб с ладони и
жевал его, благодарно покачивая головой.
Бырей всю жизнь был при конях и толковал о них, как о людях. С людьми
же водился мало и разговаривать с ними не любил. Но к Вольке он относился
хорошо и задавал ему разные вопросы.
- Что нового в полку слышно? - спрашивал он.
- В полку ничего хорошего, - степенно отвечал Волька. - Музыкантов
вчера отчислили. Уже уехали. А комиссара Сеппа в округ опять вызывают.
- А тебе, значит, в приют скоро?
- Теперь приютов нет, - разъяснял Волька. - Теперь детские дома. Меня в
детский дом.
- Это что в лоб, что по лбу. Все равно станешь приютской крысой, если
пойдешь. Там тебя заморят - своих косточек не найдешь. Тебе в цыгане надо
тикать. С цыганами не пропадешь.
- Я, может, в беспризорные пойду. Я еще подумаю.
- В беспризорные тоже не худо. Беспризорник - сам себе командир. Но
лучше в цыгане, потому - они народ добрый. И копи у них. Тут за Мшанкой
табор стоит. Табор небольшой, народу мало, а коней у ниx - человек
тридцать... А Дождевой все пьет?
- Выпивает, - отвечал Вольна. - Ему ведь сейчас и делать нечего. В
лазарете пусто, только два симулянта с животами лежат.
Тут Волька вспоминал, что уже, наверно, пять часов, пора идти мерить
температуру. Он вежливо прощался о Быреем, гладил по лбу Яську и нехотя
уходил из конюшни.
Дождевого он всегда заставал на одном месте и в одной позе: тот
сгорбившись сидeл на своей койке и читал.
А на тумбочке перед ним стояла большая бутылка, маленькая бутылка,
большой стакан и маленький стаканчик.
- Ну, замерим температуру, - бодро приказывал он.
Волька садился на свою койку. Расстегнув френчик, сшитый из отцовской
гимнастерки, он с отвращением совал под мышку термометр и молча ждал, когда
можно будет его вынуть.
- Тридцать шесть и семь, в норме. Можешь идти гулять. Только к ужину не
опаздывай.
Волька шел бродить по казарменным дворам. Там теперь было малолюдно и
скучно. Но уже начали появляться какие-то новые военные. Некоторые из них
ходили в потемневших замасленных гимнастерках, некоторые - в коротких
кожанках и крагах. В них не чувствовалось пехотной выправки, и трудно было
разобрать, кто боец, кто командир. Они поселились в третьем боковом корпусе,
и у входа в этот корпус стоял особый часовой.
А в огромный манеж, что в конце казарменного плаца, втаскивали какие-то