"Игорь Иванович Шелест. Опытный аэродром: Волшебство моего ремесла " - читать интересную книгу автора

Леонтием Сибиряком. "Немало лет прошло... Ну да, сколько моей Аленушке:
восемь без малого... Ох, летит времечко!"
Жена Майкова ходила тогда на последних днях, и муж, считая, что
неизбежному лучше идти навстречу, нежели быть застигнутым врасплох,
посоветовал ей заблаговременно отправиться в роддом. Она сочла это
благоразумным, но по дороге захотела отведать шашлыка.
Спускаясь в зал, они остановились на ступенях, выискивая свободные
места, и тут увидели Леонтия. Расплывшись в своей неотразимой улыбке, он
поманил их: мол, сюда, сюда, ко мне!
Приятно провели они тогда время за обедом. Сибиряк был чудно настроен.
О работе, естественно, ни слова, Майков отвез жену в родильный дом, и через
два дня она родила ему Аленку - толстую, розовощекую и крикливую. А еще
через несколько дней Леонтий Сибиряк разбился при испытании нового образца.
Да как разбился!.. У всех на глазах, тут же, у ангаров. Черное пламя тогда
долго бушевало, и не было возможности его унять.
Майков не сказал об этом жене, когда она возвратилась. Но однажды она
все-таки спросила: "Почему в твоих глазах какая-то печаль?.. Может,
недоволен, что родилась девочка?" Он заставил себя улыбнуться: "Да что ты! У
всех авиаторов родятся дочки". - "Тогда в чем же дело?" - "Мне не хотелось
огорчать тебя, - вздохнул Майков, - но ты бог знает как улавливаешь мои
настроения... Семь дней назад мы похоронили Леонтия... Символично, конечно.
Он развеял свой прах по нашему аэродрому!"
Она побледнела и долго смотрела в одну точку перед собой. Наверно, как
и Майков, представила обаятельную улыбку Леонтия, то и дело отбрасывающего
со лба непокорную прядь волос. Леонтий поднял тогда свой бокал с золотистым
вином и сказал: "...А если девочка - тоже прекрасно! Назовите ее
Аленушкой!.. И пусть она будет счастлива!"
И вот их дочурка спит в кроватке, а от Леонтия осталась в памяти
солнечная улыбка.

* * *

- Что-то ты, Юра, задумался? - Серафим положил Майкову руку на плечо.
Чуть вздрогнув, тот вскинул глаза:
- Взгляни-ка, за третьим столом у стены справа сидят восточные люди.
- Ну?
- На месте, где вполоборота к нам самый толстый, я в последний раз
видел Леонтия Сибиряка. Славную бутылочку твиши мы тогда с ним здесь
распили.
- Только одну?
Майков посмотрел на Серафима: взгляд того был ангельски безупречен.
- Я был с женой, вез ее в роддом, а Леонтий направлялся на фирму.
Доволен был чем-то в тот день.
- Еще бы! Главный обещал ему следующую машину.
- Леонтий говорил об этом?
- Нет. Я понял это из разговоров на его похоронах.
- Знаешь... вот закрою глаза и вижу страшный взрыв.
- Да... Тут ничего не скажешь: уходя, Леонтий "крепко хлопнул дверью".
Майков снова взглянул на Отарова.
- Мне казалось, он тебя зажимал какое-то время... А потом, очевидно,