"Игорь Иванович Шелест. Опытный аэродром: Волшебство моего ремесла " - читать интересную книгу автора

пригасил в себе эту свою острую ревнивую настороженность к малейшему твоему
летному успеху. Ты ведь, Серафим, великолепный плут, хоть и вечно строишь из
себя простака.
Отаров, с обожанием слушавший Майкова, поперхнулся смехом и зажал рот
рукой. Как ни хорошо знал Майков Серафима, невольно залюбовался им: с такой
веселой непосредственностью люди способны воспринимать подобные откровения,
но только не в свой адрес.
Отаров склонил голову:
- Ты прав, конечно. Сибиряк зажимал меня сперва. С полгода "держал на
подхвате". А в последнюю его осень мы вместе с ним бродили по горам. И я
понял, что Леонтий до ужаса честолюбив и насторожен ко всякому успеху
собратьев по ремеслу. Обожая летать, он завидовал всем, кто умел в высшем
пилотаже, как говорится, "показать фасон".
Батюшки!.. Да что ж это ты заказал такую прорву еды!.. И лобио, и
сациви, и рыба заливная!.. Футы, ну-ты!
Официант ловко расставил закуски, хотел было разлить по рюмкам коньяк,
но Майков сказал: "Сами, сами", - и тот деликатно удалился. Друзья подняли
рюмки.
- Ну, Симочка, давай: давненько мы не причащались в этом храме!
С минуту они наслаждались едой, потом Майков спросил:
- Сим, все же давай договоримся: как мы здесь?.. Легально?.. Или ты
дома сперва скажешь что-нибудь эдакое?.. Я на случай, если Лариса станет
наводить справки.
Серафим опять прыснул в руку, сдерживая смех:
- Знаешь что! Давай поклянемся - ни при каких пытках не сознаваться!
Майков заулыбался:
- Знаю я твои клятвы: вздернет бровь Лариса - и ты расколешься, как
орех, стиснутый дверью.
- Ой, Юрик, все-то ты знаешь... Ну что мне поделать, если и люблю ее, и
боюсь до ужаса... Кажется, в делах летных не из трусливого десятка - ты
свидетель, - а тут, как крольчонок, вибрирую перед пастью удава...
Майков принялся за рыбу, чувствуя досаду от такой исповеди, зная, что
все советы друзей Серафиму не быть перед женой "крольчонком" оборачивались
против них же: на следующий день Лариса бежала в партком жаловаться, что
"дружки" оказывают на ее мужа скверное влияние и если с ним что случится,
общественность будет виновата, а она, Лариса, потянет всех к прокурору.
Серафим вдруг беззаботно и плутовски рассмеялся:
- И все же, позволь, я тебе признаюсь?.. Эта кутерьма семейная меня
иногда даже веселит... Чем сильней Лариса, как ты сказал, "стискивает
дверью", тем изощренней хочется назло ей чебурахнуть... Хочешь верь, хочешь
нет - даже сюжет кинокомедии придумал на эту тему.
- Ого! Не думаешь ли писать сценарий?
- Не смейся. Просто так, придумал - и все! Хочешь, расскажу?
- Еще бы!
- Нет, правда?
- Ей-богу!
- Тогда давай еще по одной.
- А... С удовольствием. Ну будь здоров!
- И за тебя!
Поставив рюмку, Серафим пощелкал пальцами, изобразил растекание по