"Игорь Иванович Шелест. Опытный аэродром: Волшебство моего ремесла " - читать интересную книгу автора

но тут обнаружилось, что директор не может подписать приказ о начале
испытаний из-за задержки одного из заключений, давно отправленного на
согласование в институт, в лабораторию доктора Опойкова.
"И тут опять он!" - подосадовал Сергей.
Вспомнился разговор с доктором перед отъездом.
- Вы милейший человек, Сергей Афанасьевич... - проговорил шеф,
улыбаясь, и запнулся: "Сказать?.. Не сказать?" И решился все же: - ... Вот
только если бы вы не изобретали...
Сказал и, взглянув в глаза Стремнину, словно бы спохватился. Со
смущенной улыбочкой, даже чуть деланно-испуганной, добавил:
- Представляю, как вы теперь раскритикуете меня за эти слова на
ближайшем партактиве!
Сергею стало не по себе.
- Виктор Никанорович!.. Вы обезоруживаете меня. А надо бы в назидание
другим об этом разговоре и рассказать. Но ведь вы, поди, и отречетесь от
только что сказанного.
- Конечно. Отрекусь хотя бы потому, что вы не поняли шутки. - Глаза его
стали надменны и жестки: - Вы, однако, человек опасный, Сергей Афанасьевич,
с вами надо быть начеку! - и уже с мастерски сыгранным добродушием
рассмеялся. - Да полноте дуться...
Вот тут Сергей и понял вполне, что, спроваживая его сюда, в Сибирь,
доктор хотел отвести "изобретателя" от дальнейшей работы по автоматизации
взлетов и посадок: мол, знай свое место!.. Если ты летчик-испытатель - то и
летай на здоровье... А уж генераторами идей позволь быть нам.
- Господи! - вздохнул Сергей. - И за что только так не любят
изобретателей?! Причем во все времена и на всех континентах!

* * *

Никто из молодых специалистов не знал, где, когда и на какую тему
Опойков защищал докторскую и защищал ли вообще, или удостоен был звания по
совокупности работ, проведенных когда-то под его общим руководством.
Поговаривали в институте, что в последние годы увлечения доктора не
выходили за рамки субботних и воскресных "пулек по маленькой" при наличии
закусочки и небольшого графинчика. Впрочем, и это его увлечение было скорее
привычкой, ибо игрывали в преферанс постоянной компанией, именуя себя
"профессионалами", лишь мечтая, что когда-нибудь подсядет к ним
"салага-новичок" и они смогут его как следует "процедить", а так расходились
по домам, ничего существенного не выиграв и, разумеется, не проиграв.
Препровождению времени у "ящика" за хоккеем Опойков предпочитал дремоту
в кресле. Но что любил - так это поездки на подледный лов и постоянно держал
фанерный сундучок наготове, имея в нем набор необходимых снастей и
хитроумных перок.
Но и к этому он со временем почти остыл. На рыбалку ездил по-прежнему,
но подледному лову предпочитал ужин с коллегами в крестьянской избе за
большой выскобленной до белизны столетней, в томительной теплыни русской
печи, откуда баба Нюра извлекала чугун пахучей рассыпчатой картошки в
"мундире". В этом почти сказочном состоянии раскрепощенности, с ощущением,
что никуда не нужно спешить, что ничего заранее заготовленного в мыслях не
надо говорить, что можно просто расстегнуть ворот рубахи, снять с себя все