"Е.Шэн-Тао. Ночь (Рассказы китайских писателей 20 - 30-х годов) " - читать интересную книгу автора

- Нет, этого он не видел, - торопливо проговорил брат. - Он только
сказал, что перед расстрелом мужчина был взволнован, но держался с
достоинством. Одежду свою он раздал; лично ему достались заграничные брюки,
я видел их на нем.
- Светло-серые? Их сшили в августе прошлого года, - сказала женщина,
шурясь на лампу.
- Я не разглядел, в поле фонарей нет. Там сыро, грязно, я шел с трудом
и боялся оступиться. К счастью, на мне были кожаные ботинки, иначе промочил
бы ноги. Наконец он сказал, что мы пришли. Перед нами темнело несколько
деревьев, под деревьями я заметил что-то мертвенно белое - это оказались
гробы.
Э опустил голову, его низкий лоб поблескивал в лучах лампы. Он не смел
и не мог говорить о том чувстве, которое овладело им, когда спутник кивнул
ему на гробы и сказал: "Номер семнадцать и восемнадцать. Опознавай!" Тела
уже стали разлагаться; они были страшно изуродованы: грудь разорвана, ноги
перебиты, брови сведены, зубы оскалены. Тот человек закрыл гробы, но Э
казалось, что мертвецы сейчас встанут и бросятся на него.
От страха Э не мог двинуться с места. Сопровождавший его человек зажег
одну за другой несколько спичек и вернул Э к действительности: "Видишь
номера семнадцать и восемнадцать?" Э машинально глядел на гробы. В слабом
пламени спички они, казалось, извиваются, как змеи. Тушью арабскими цифрами
на одном гробу было написано "семнадцать", на другом - "восемнадцать". "Я
пришел проститься с тобой, племянница". Он помолился про себя, взглянул на
покойную, но не осмелился подойти и бросился бежать. "Этого я сестре не
скажу", - решил он и продолжал:
- Он сказал, что на каждом гробу написан номер. И номера их гробов -
семнадцать и восемнадцать - он хорошо помнит. Мы подошли ближе, и я увидел
кое-как намалеванные цифры.
- Семнадцать и восемнадцать! - вне себя закричала старая женщина, на
лице ее было безутешное горе, глаза затуманены слезами. Она как бы снова
пережила тот ужасный вечер, когда ей сообщили страшную весть. Ошеломленная,
убитая горем, едва не теряя сознание, она ощутила в сердце какую-то странную
пустоту, и тело ее словно поплыло, потеряв точку опоры. Теперь она поняла,
что уже не услышит, как они открывают дверь, не увидит, как войдут оба,
живые, горячо любимые. Этого не будет никогда. Их больше нет. Остались
только номера семнадцать и восемнадцать - сухие цифры, неумолимое
свидетельство их гибели. Пламя гнева бушевало в ее сердце; сквозь пелену
слез в глазах сверкала ненависть: "Будьте прокляты, убийцы!"
Э сокрушенно покачал головой и, стараясь придать голосу бодрость,
сказал:
- Гробы у них добротные, доски крепкие.
Но это было слабым утешением. Вдруг у него возникло сомнение: не
перепутал ли тот человек номера. Маловероятно, и все же сомнение, словно
змея, жалило сердце.
- Теперь мне ничего не надо, - стиснув зубы, проговорила женщина,
застыв от горя. Спавший на руках ребенок зашевелился, но не проснулся, лишь
повернулся на другой бок. Женщина поправила на нем рубашонку и продолжала: -
О, если бы я могла умереть! Сейчас, сию же минуту! Так же как они! Такие
молодые, и такая у них судьба!.. - И продолжала скорбно и тихо: - Ты ведь
помнишь, в тот год, когда умер мой муж, твоей племяннице было всего пять