"Люциус Шепард. Сеньор Вольто" - читать интересную книгу автора

море тумана. Я различил странные фигуры, движущиеся в нем, приписав их
неправильностям восприятия, вызванным моим обессиленным состоянием, но когда
солнце поднялось выше и выжгло прочь туман, обнажив склон горы, город,
раскинувшийся на полумесяце залива, и, ближе к горизонту, узкую полоску
земли, что образует мыс Гондурас, эти эфемерные фигуры стали более
материальными, хотя все еще плохо определенными, сотни и сотни их плавали в
воздухе, полупрозрачные, как медузы. Я подозревал, что они могут быть сродни
теням, что я видел выходящими из материальных тел Эспиналя и других
охранников, и поэтому могут послужить ключами к тому, что может случиться со
мной; и я тогда стал осмысливать факт, что каждый раз, когда я получаю
разряд электричества, тени становятся яснее. Я задумался, не сделает ли их
очередной разряд еще четче.
Перспектива применить скотский шокер Эспиналя к себе, чтобы проверить
гипотезу, далась мне нелегко, однако она не казалась совершенно абсурдной. С
самого начала я ощутил ту же волну предвидения, которую почувствовал, когда
увидел Эспиналя, входящего в мою камеру, как если бы кто-то внутри меня
желал этого, и это ощущение перевесило все мои опасения. Я закатал штанину,
приставил кончик шокера к бедру и, чуть поколебавшись, нажал на спуск. Когда
я очнулся - а период прихода в себя был гораздо короче, чем ранее - то, что
я увидел, заставило меня переосмыслить не только мое понимание всего того,
что случилось со мной, но также и мои базовые предпосылки о природе мира.
Мы живем, леди и джентльмены, на дне воздушного океана. Это избитая
метафора, но тем не менее она верна. Мы проживаем на глубине, поспешно, как
крабы, бегая по дну, наше зрение ограничено тем, что мы видим перед собой,
мы не замечаем мириадов пловцов над нами и вокруг нас, мы верим, что мы
одни. Если б я сидел на вершине до моей конфронтации с Тито Обрегоном, я не
увидел бы ничего, кроме голубого неба и белых облаков, громоздящихся на
горизонте, сверкающего моря, города, пальмовых и фиговых деревьев и другой
растительности, заполняющей склон горы, теперь же вместо этого я увидел
мириады этих воздушных пловцов, бесчисленные тысячи. Плывущих, ныряющих,
парящих. Они сохраняли свою прозрачность, однако были всех оттенков - нюансы
красного, синего, желтого и зеленого - и являли подлинное скопище форм,
наподобие лихорадочной фантазии из головы Босха или Брейгеля. Преобладающими
среди них были слегка изогнутые, приблизительно округлые создания,
окаймленные ресничками, бледно-коричневыми в крапинку по цвету, от шести до
восьми дюймов диаметром и тонкие, как тортильи, которых я стал называть
мельхиорами, потому что они походили на испещренный печеночными пятнами
скальп моего дяди с материнской стороны Мельхиора Варелы; однако были видны
и многие другие виды. Некоторые были змеевидны, другие похожи на спущенные
баллоны, иные походили на скатов... Их было слишком много для любого
каталога. Я с тех пор записал и изучил несколько сотен видов, но это, мне
кажется, лишь малая часть того, что существует. Они оккупировали каждый
уровень неба, но гуще всего скапливались над городом, затмевая его весь,
кроме нескольких крыш. Позади меня антенна и электростанция были покрыты
прыгающим, кишащим покровом таких созданий, словно губками, шевелящимися в
течениях. Я предположил, что их, возможно, привлекает электричество, но если
так, почему они так густо скапливаются над городом, в многих районах
которого электричества нет?
Примерно через полчаса создания начали блекнуть, становясь заметно
прозрачнее, и я принудил себя снова применить скотский шокер, чтобы