"Люциус Шепард. Кольт полковника Резерфорда" - читать интересную книгу автора

преодолев ее пассивное сопротивление, все же сознавал свою неправоту,
полковник умел себя прощать, - по его мнению, когда зрелый и опытный мужчина
выступает наставником молодой женщины, наставления как таковые не могут не
порождать определенные, пусть примитивно-животные, но в целом угодные Богу
желания; в конце концов, он ведь не святой, а самый обыкновенный мужчина,
каким его создала мать-природа. В результате полковнику удавалось сохранять
представление о самом себе как о достойном, благородном и любящем супруге -
образ, крайне далекий от образа бесчувственного и грубого чудовища, который
давно уже сформировался в сознании Сьюзен.
В то утро, свысока озирая соблазнительно полуоткрытую грудь жены,
полковник позволил прекрасному самообману взять верх над предчувствием того,
что Сьюзен едва ли будет рада услышать его заявление.
- Дорогая, - сказал он, - завтра я уезжаю в Гуантанамо.
Сьюзен, в тот момент читавшая письмо от матери, не подняла глаз от
бумаги и лишь пробормотала что-то в подтверждение, что она его слышит.
- Я рассчитываю, - продолжил полковник, - что сегодня вечером вы
допустите меня к себе.
Ему показалось, что Сьюзен слегка вздрогнула, прежде чем еле внятным
шепотом выразить согласие, однако она не попыталась возражать или найти
предлог для отказа, как это случалось ранее. С удовлетворением подумав, что
он делает успехи в ее воспитании, полковник взял шляпу, пожелал ей удачного
дня и отправился на службу.
Спустя несколько дней, возвращаясь из Гуантанамо, где он счастливо
разрешил запутанный конфликт между комендантом базы и местным рыбацким
сообществом, полковник сделал остановку в Сантьяго и провел ночь в веселом
доме, принадлежавшем некой Амалии Савон и более известном в этих краях под
названием "Тиа Мария". Полковник крайне редко посещал подобные заведения и в
таких исключительных случаях всегда оправдывал свои действия тем, что
общение с профессиональными жрицами любви будет ему полезно для последующей
передачи опыта неискушенной в этих вещах супруге. В тот вечер, проведя
несколько приятных часов с юной особой по имени Серафина, он спустился в бар
на первом этаже дома, дабы подкрепить силы доброй порцией бренди и хорошей
сигарой. Полковник удобно расположился в красном бархатном кресле, смакуя
бренди и оценивая качество только что полученного удовлетворения, когда к
нему, небрежно помахивая ротанговой тросточкой, приблизился почтенного вида
седовласый господин в костюме кремового цвета; его сопровождал тщедушный,
болезненно-бледный молодой человек, одетый в широкие коричневые брюки и
желтую куртку.
- Прошу прощения, полковник Резерфорд. - Старший из двоих отвесил
учтивый поклон. - Я доктор Эдуардо Ленс-и-Ривера. Если помните, мы с вами
встречались прошлой весной в американском посольстве в Гаване. Мы тогда
имели короткий, но очень содержательный разговор по поводу государственных
органов, регулирующих ввоз товаров в вашу великую страну.
- Ну конечно! Доктор Ленс! - Полковник был искренне рад встрече. В
прошлый раз Ленс произвел на него впечатление здравомыслящего политика, что
само по себе уже было аномальным явлением в среде его алчных и
недальновидных коллег.
- Разрешите представить вам кузена моей жены, - доктор Ленс указал на
молодого человека, - Одиберто Саенс-и-Фигероа.
- Mucho gusto*, - сказал Одиберто, пожимая руку полковнику.