"Люциус Шепард. Лишь частично здесь" - читать интересную книгу автора

похож на седого толстого тролля, обратившегося в камень.
- Скоро я смогу сдавать экзамен на степень магистра философии, -
говорит Бобби. - Похоже, я постепенно учусь устанавливать смысловое
соответствие между вопросом и ответом.
Он рассчитывал пошутить, но Алисия не реагирует на шутку. В глазах у
нее стоят слезы. Она разворачивается на табурете, прижимаясь коленом к его
бедру, и кладет ладонь ему на кисть.
- Мне страшно, - говорит она. - Ты считаешь, что это все? Просто
страх. Просто неспособность справиться со всем этим.
Он не вполне понимает, о чем она, но говорит:
- Может, и так.
Бобби нисколько не удивляется, когда она обнимает его обеими руками и
утыкается лицом ему в шею; он даже ни о чем не задумывается. Он кладет руку
Алисии на талию. Он хочет повернуться к ней, обнять покрепче, но боится
спугнуть ее; и пока они сидят вот так, прижавшись друг к другу, он приходит
в состояние легкой растерянности, не понимает толком, что делать дальше. Он
чувствует биение пульса на своей ладони, теплое дыхание на коже. Рельеф
тонких ребер, плавный изгиб бедра, выпуклость груди в дюйме от кончика его
большого пальца, вся страстность ее непостижимого существа одновременно
пугают и возбуждают Бобби. В душу закрадывается сомнение в их душевном
здоровье - и его, и ее. Что это, сеанс чудодейственного исцеления или
истерическая причуда? Кто они, два совершенно чужих человека, соединившихся
на некоем новом для них обоих уровне бытия, или душевно опустошенные люди,
которые даже говорят о разном и ошибочно принимают слабое сексуальное
влечение за момент истины? Какая, собственно, разница между первым и вторым
состоянием? Алисия прижимается к нему теснее. Ноги у нее по-прежнему
скрещены, и правое колено проскальзывает между колен Бобби; правая нога без
туфельки. Она бормочет что-то неразборчивое. Слова ободрения, возможно. Ее
губы легко касаются его щеки, потом она отстраняется и улыбается, вроде как
с сожалением.
- Я не понимаю, - говорит она. - У меня такое чувство... - Она трясет
головой, словно прогоняя неверную мысль.
- Какое?
Алисия поднимает руку к лицу и легко помахивает кистью; беспечность
жеста никак не вяжется с выражением ее лица.
- Не следовало бы говорить это случайному знакомому в баре, и ты
можешь понять меня превратно. Но у меня такое чувство... будто ты можешь
помочь мне. Что-то для меня сделать.
- Разговоры зачастую помогают.
- Возможно. Не знаю. Похоже, дело в другом. - Она задумчиво помешивает
свой коктейль пластмассовой палочкой, потом искоса взглядывает на Бобби. -
Наверное, именно это какой-то философ определил как нечто, актуальное лишь
в конкретный момент времени.
- Предрасположенность обусловливает все логические построения, даже
идущие вразрез с нею.
- Кто это сказал?
- Я... в курсовой работе, которую писал по Горгию1. Отец софистики. Он
говорил, что познание в принципе невозможно, а если ты познаешь что-то,
значит, это недостойно познания.
- Что ж, - говорит Алисия, - полагаю, это все объясняет.