"Люциус Шепард. Лишь частично здесь" - читать интересную книгу автора

дурацкой болтовней?
- Я сейчас уйду, хорошо? Но вы именно это говорите всем?
Она указывает на бармена, разговаривающего с Мазуреком.
- Роман сказал, вы работаете на завалах.
Вопрос расстраивает Бобби, заставляет заподозрить в женщине
любительницу катастроф, жадно собирающую любые крохи информации о яме, но
он отвечает: - Да.
- Это действительно... - Она нервно передергивает плечами. - Странно.
- Странно. Думаю, этим все сказано.
- Я имела в виду другое. Мне не подобрать нужных слов, чтобы
объяснить, что это для меня значит.
- Вы там были?
- Нет, я не могу подойти к завалам ни шагом ближе. Просто не могу.
Но... - Она шевелит пальцами. - Здесь чувствуется, что они совсем рядом.
Возможно, вы этого не замечаете, поскольку проводите там все время. Вот
почему я хожу сюда. Все продолжают жить своей жизнью, но я еще не готова.
Мне необходимо все прочувствовать. Все понять. Вы разбираете завалы, камень
за камнем, но чем дальше вы разбираете, тем больше кажется, что вы
докапываетесь до чего-то другого.
- Знаете, мне не хочется разговаривать об этом сейчас. - Бобби
поднимается. - Но я понимаю, почему вам хочется.
- Наверное, это жутко бестактно с моей стороны?
- Наверное, - говорит Бобби и отходит прочь.
- Она все еще пялится на тебя, дружище, - говорит Пинео, когда Бобби
усаживается рядом. - Какого черта ты вернулся? Ты мог бы уже трахать ее.
- Она с придурью, - говорит Бобби.
- С придурью! Еще и лучше! - Пинео поворачивается к двум другим
мужчинам. - Нет, вы только посмотрите на этого идиота! Он мог бы сейчас
трахать вон ту телку, однако сидит здесь с нами.
Изобразив на лице улыбку превосходства, Роман говорит:
- Не ты трахаешь их, приятель. Они трахают тебя.
Он подталкивает локтем Мазурека, словно обращаясь за подтверждением
своих слов к равному, к человеку такому же многоопытному, как он сам; и
Мазурек, уставившись на свое грязное отражение в зеркале за стойкой,
говорит рассеянно и устало: - Пожалуй, я выпью еще стаканчик.

На следующий день Бобби выкапывает из-под бетонной крошки твердый
резиновый диск. Тот четыре дюйма в диаметре, в центре толще, чем по краям,
и похож на маленькую летающую тарелку. Как Бобби ни старается, он не в
силах представить, для каких целей мог служить диск, и задается вопросом,
не связан ли тот с разрушением башен. Возможно, в эпицентре любой
катастрофы есть такое вот черное зерно. Он показывает странный предмет
Пинео, спрашивает его мнение, и Пинео, как и следовало ожидать, говорит:
"Черт, понятия не имею. Деталь какого-то механизма". Бобби понимает, что
Пинео прав. Это одна из тех непримечательных, но жизненно важных штуковин,
без которых лифты не поднимаются и холодильники не охлаждают; но на диске
нет никаких признаков, никаких отверстий, пазов или бороздок,
свидетельствующих о том, что он являлся деталью механизма. Бобби
представляет, как диск вращается в конусе яркого голубого света, отмечая
течение некоего непостижимого процесса.