"Люциус Шепард. Лишь частично здесь" - читать интересную книгу автора

старше, чем ты. Разве ты не понимаешь? Разве не чувствуешь разницу? Даже
если бы мне было двадцать три, я все равно была бы слишком стара для тебя.
- Я просто хочу знать, как тебя зовут.
- Алисия. - Она произносит имя преувеличенно холодно и четко, словно
продавщица, называющая цену за товар, который покупателю явно не по
карману.
- А я Бобби, - говорит он. - Я учусь в Колумбийском университете, но
взял академический отпуск.
- Это глупо! - сердито говорит она. - Невероятно глупо... жутко глупо!
Зачем тебе это надо?
- Я хочу понять, что с тобой происходит.
- Зачем?
- Не знаю, просто мне интересно. Что бы ты там ни пыталась понять, я
тоже хочу понять это. Кто знает. Может, наш разговор поможет тебе понять
все что нужно.
- Господи Боже! - Она выразительно закатывает глаза. - Да ты романтик!
- Ты все еще думаешь, что я пытаюсь тебя уломать?
- Будь на твоем месте любой другой, я бы сказала "да". Но ты... вряд
ли ты можешь помочь мне.
- А ты-то сама? Сидишь тут каждую ночь. Врешь парням, будто только что
вернулась с похорон. Горюешь о чем-то, о чем даже сказать ничего не можешь.
Она резко отворачивает лицо в сторону, словно сдерживая порыв, словно
одергивая себя, - Бобби тоже иногда делает так в подземке, когда девушка,
на которую он пялится, ловит его взгляд, а он притворяется, будто смотрит
вовсе не на нее. После продолжительного молчания Алисия говорит:
- Заниматься сексом мы не будем. Я хочу, чтобы ты это понял.
- Ладно.
- На том и договоримся. Хорошо?
- Как угодно.
- Как угодно. - Она обхватывает пальцами стакан, но не пьет. -
Пожалуй, мы достаточно хорошо поняли друг друга для одного вечера, ты не
находишь?
Бобби засовывает диск в карман, собираясь уходить.
- Чем ты зарабатываешь на жизнь?
Она раздраженно вздыхает.
- Я работаю в брокерской фирме. Может, теперь прервемся? Пожалуйста.
- Мне все равно пора домой, - говорит Бобби.
Резиновый диск занимает свое место в выдвижном ящике комода между
половиной голубой туфельки и шариком расплавленного металла (возможно,
прежде служившим запонкой), присоединяясь к собранию прочих найденных в яме
вещей: лоскутку шелка и клочку шерстяной костюмной ткани в полоску;
расплющенной авторучке; обрывку кожаного ремня длиной в несколько дюймов,
висящему на искореженной пряжке, и английской булавке, некогда крепившейся
к брошке. Глядя на них, Бобби ощущает странную пустоту в груди, словно
ничтожные крохи реального бытия, сохранившиеся в каждом из предметов,
истончают его собственное бытие. Самое тяжелое впечатление производит
женская туфелька. Предмет, настолько потрясающий воображение своим
нарушенным изяществом, что иногда Бобби страшно дотрагиваться до него.
После душа он лежит в темноте на своей постели и думает об Алисии.
Пытается представить, как она в своей конторе перекладывает с места на