"Люциус Шепард. Лишь частично здесь" - читать интересную книгу автора

место запечатанные пачки банкнот. Даже ее имя звучит как резкий сухой
шелест новеньких купюр. Бобби спрашивает себя, какого черта он запал на
нее. Она совсем не в его вкусе, но, возможно, она права, возможно, он
действительно заблуждался насчет своих истинных мотивов. Он мысленно
воскрешает образы девушек, с которыми имел дело прежде. Ласковые, милые и
чрезвычайно женственные. И все же неприветливость и суровость Алисии
кажутся привлекательными. Возможно, он просто ищет разнообразия. А
возможно, как у многих жителей этого города - словно у лабораторных крыс,
подсевших на препараты и электрические разряды, - деятельность его
центральной нервной системы нарушена и мозг посылает иррациональные
сигналы. Однако Бобби хочет поговорить с Алисией. В одном он уверен: ему
хочется излить душу. Рассказать о яме. О ящике комода, полном предметов,
извлеченных из завалов. Он хочет объяснить, что это вовсе не дешевые
сувениры. Это своего рода крючки, на которые он каждое утро вешает все, что
хочет оставить дома, когда отправляется на работу. Они суть подтверждение
некоего понимания, которое он прежде считал абсолютно отвлеченным, слишком
абстрактным, чтобы выразить словами, но в конечном счете осознал, что оно
сводится к тому лишь факту, что он остался в живых. Только этот факт,
думает Бобби, и нужно понять Алисии.
Хотя Пинео и подстрекал Бобби накануне, на следующий день он едко
насмехается над ним по поводу Алисии. Его болезненная раздражительность
приобретает злобный характер. Он начал называть Алисию
"счетно-вычислительной стервой". Бобби ожидает, что Мазурек присоединится к
Пинео, но Мазурек держится отчужденно, отдаляется от их некрепкой компании,
замыкается в себе. Он работает с тупым упорством вола и жует бутерброды в
гробовом молчании. Когда Бобби намекает, что Мазурек нуждается в помощи
психотерапевта - каковым замечанием рассчитывает разозлить, вернуть к жизни
от природы вспыльчивого товарища, - тот бормочет, что, возможно, поговорит
с одним из священников. Хотя у них троих не было ничего общего, кроме
нескольких моментов чисто географического свойства, мужчины неизменно
поддерживали друг друга, когда нервное напряжение становилось невыносимым,
и в тот вечер, разгребая совковой лопатой землю, превратившуюся в жижу под
холодным проливным дождем, Бобби чувствует страшное одиночество, исходящую
от ямы угрозу. Все вокруг кажется незнакомым и враждебным. Ему чудится,
будто серебристая решетка каркаса дрожит, словно от подземных толчков, а
гнездо из массивных балок ожидает возвращения некоего сказочного крылатого
чудовища. Бобби пытается отвлечься от тягостных мыслей, но не в силах
справиться с накатившей депрессией. К концу смены ему начинает казаться,
что они находятся в плену жуткой иллюзии, что башни внезапно вернутся из
некоего параллельного мира, в который были выброшены, и все они погибнут
под руинами.
Тем вечером в "Блю леди" почти пусто, когда они приходят. Проститутки
в глубине зала, Алисия на своем обычном месте. Музыкальный автомат
выключен, телевизор тихо бормочет: светловолосая женщина берет интервью у
лысоватого мужчины, специалиста по сибирской язве, судя по надписи в низу
экрана. Они сидят у стойки и тупо смотрят в телевизор, опрокидывая стакан
за стаканом и не разговаривая без особой необходимости. Специалиста по
сибирской язве сменяет эксперт по терроризму, который заводит речь о
разрушительном потенциале Аль-Каиды. Бобби не может соотнести рассуждения
эксперта со своей жизнью. Политическое небо с кружащими по нему черными