"Люциус Шепард. Лишь частично здесь" - читать интересную книгу автора

тенями, пафосной музыкой и тайными рычагами власти не имеет ничего общего с
небом, под которым он живет и работает, с серым однообразным небом, простым
как крышка гроба.
- Аль-Каида, - говорит Роман. - Не он ли часом играл на второй базе в
"Мете"? Такой пуэрториканец?
Шутка звучит неуместно, но Роман не собирается сдаваться.
- Сколько Аль-Каидов нужно, чтобы ввернуть лампочку? - спрашивает он.
Никто не знает ответа.
- Два миллиона, - говорит Роман. - Один держит верблюда, другой
вкручивает лампочку, а все остальные в знак протеста носят по улицам
плакаты с изображением героев, когда верблюд затаптывает их насмерть.
- Ты сам придумал это дерьмо, - говорит Пинео. - Я точно знаю. Потому
что это совсем не смешно.
- Да пошли вы, парни! - Роман смотрит на Пинео волком, потом отходит к
концу стойки и принимается читать газету, сердито и шумно переворачивая
страницы.
В бар входят четыре молодые пары, раздражая своим смехом, веселыми
румяными лицами и беспечным видом состоятельных людей, довольных жизнью.
Когда они начинают толочься поблизости - одни сдвигают два стола вместе,
другие стоят в обнимку, а одна девушка спрашивает Романа, есть ли у него
"лил-лет", - Бобби тишком отходит от внезапной сутолоки и садится рядом с
Алисией. Она бросает на него короткий взгляд, но не произносит ни слова, и
Бобби, который весь день думал о том, что ей скажет, не решается
заговорить, смущенный ее мрачностью. Он принимает такую же позу - голова
опущена, рука легко сжимает стакан, - и они сидят, словно два человека,
глубоко озабоченные одной проблемой. Алисия скрещивает ноги, и Бобби
замечает, что она сбросила одну туфельку. При виде тонкой щиколотки и
изящной ступни в прозрачном чулке он испытывает тайное старомодное
наслаждение.
- Это здорово стимулирует, - говорит она. - Надо бы нам почаще
встречаться.
- Мне показалось, ты не хочешь разговаривать.
- Раз уж ты сидишь здесь, молчать глупо.
Все, что он собирался ей сказать, вылетает у него из головы.
- Ну, как прошел день? - спрашивает Алисия с делаными интонациями
заботливой мамаши, обращающейся к милому малышу, и, когда Бобби мямлит "да,
в общем, как обычно", она говорит: - Такое впечатление, будто мы давно
женаты. Будто у нас уже нет необходимости в вербальном общении. Достаточно
лишь сидеть тут и обмениваться флюидами.
- Паршиво, ясно? - отвечает он, раздраженный насмешкой. - У меня все
дни проходят паршиво, но сегодня было хуже, чем обычно.
Потом Бобби начинает говорить о наболевшем. Он рассказывает о себе,
Пинео и Мазуреке. Что они вроде патрульного наряда, объединенного в крепкую
команду чисто неофициальными отношениями, позволяющими им охранять друг
друга от сил, природу которых они не понимают или боятся понять. А теперь
отношения рушатся. Притяжение ямы слишком велико. Запах смерти, кошмарный
хаос погибших душ, скрытые под завалами ужасы. Подземный гараж с
раздавленными пустыми автомобилями, белыми от бетонной пыли. Тлеющий огонь
под землей. Все равно что работать в Мордоре, густой сумрак повсюду. Пепел
и скорбь. Спустя какое-то время начинает казаться, будто яма превращает