"Жак Шессе. Людоед" - читать интересную книгу автора

торговцы в белых халатах; они платят по счету и расходятся по своим гаражам
и лавкам. Их сменяют первые группы гимназистов, прибегающих сюда в перерыв
между уроками; рассевшись маленькими компаниями, они смеются, курят
сигареты, заказывают кофе, мальчики обнимают за плечи своих подружек. Жан
Кальме никак не решается встать и выйти. Его сковало оцепенение.
Куда подевалась утренняя энергия? Но ему нравится думать, что
гимназия - это сборище чистых душ - берет реванш над миром взрослых унылых
людей, что "Епархию" каждодневно заполоняют эти юнцы, устанавливающие здесь
свой порядок. Или беспорядок, какая разница!
Главное, теперь, когда доктор мертв, никто не может читать в его душе,
и эта мысль необыкновенно утешает его. Он с тайной радостью поглаживает
траурную ленточку, вот уже шесть дней украшающую отворот его пиджака.
Некоторые из учеников вежливо здороваются ,с ним.
Он заказывает ростбиф и принуждает себя съесть все до крошки. Скоро
четверть третьего, конец перерыва; подростки встают и, шумно перекликаясь,
вываливаются на улицу пестрой ватагой - длинные, развевающиеся волосы, бусы
с колокольцами, сари, застиранные джинсы, противоатомные значки, солдатские
американские куртки, курчавые бородки, блестящие зубы. Затем площадь
пустеет. Соборный колокол отбивает четверть часа. Кафе обезлюдело,
официантки вытряхивают пепельницы в большой алюминиевый короб, который с
грохотом тащат от стола к столу. Жан Кальме встает, выходит и медленно,
задумчиво шагает по улице Мерсери.
Он распахнул дверь маленькой парикмахерской и с удовольствием вдохнул
царившие там ароматы дешевой косметики. Эти сладковатые запахи были
неотъемлемой частью приятного получасового забытья, проводимого в кресле.
Вдобавок Жан Кальме был крайне доволен тем, что оказался единственным
посетителем салона: значит, месье Лехти сможет посвятить ему все свое
время, побалует, ублажит его как следует, и он сможет отдаться удовольствию
процедуры бритья во всей полноте - и без свидетелей. Это было второе
необходимое условие - никаких нетерпеливых взглядов за спиной, нервного
шуршания газетой, многозначительного покашливания... Сидя в ивовом кресле
посреди своего салончика, месье Лехти читал итальянский рекламный журнал.
При виде клиента он расплылся в улыбке, вскочил, и Жан Кальме в который уже
раз испытал чувство доверия и спокойствия, глядя на старого парикмахера с
его длинными редкими зубами, впалыми щеками и высоким лбом с залысинами. Из
нагрудного кармана его голубого халата высовывалась светлая расческа.
Широким театральным жестом он пригласил Жана Кальме сесть в одно из двух
потертых кожаных кресел. Жан сел, слегка откинулся назад, и его затылок
коснулся приятно прохладного подголовника. И тотчас же его охватило
предвкушение близкого и еще более полного счастья. Но торопить парикмахера
не следовало. Месье Лехти действовал медленно, крайне старательно, и Жан
Кальме восхищенно следил за его приготовлениями к действу в тишине салона,
насквозь пропитанного одеколонными запахами.
Жан Кальме вкушал отдохновение в этих "палестинах" отнюдь не случайно.
Старенькая базарная парикмахерская не пользовалась популярностью. Кроме
того - и это огромное преимущество для людей, которым нравится погружаться
в себя! - месье Лехти не принадлежал к числу тех брадобреев, что оглушают
свою жертву потоком спортивных новостей. Он был молчалив, сдержан, и с его
тонких губ слетал лишь один сакраментальный вопрос: "Не беспокоит?"
Он обмотал полотенчиком шею Жана Кальме, и тот в сотый раз удивился,