"Жак Шессе. Людоед" - читать интересную книгу автора

прочее, вздохнуть некогда, ем наспех, сплю стоя, занят днем и ночью, всю
жизнь кладу на тебя, да, да, мой бедный Бенжамен, я сказал и еще сто раз
повторю: я всю жизнь кладу на тебя, так и запомни!
Громовой разъяренный голос наполнял кабинет. Ужасные голубые глаза на
багровом лице метали молнии. Плечи доктора возмущенно вздымались, его мучил
кашель, он пыхтел, хрипел, задыхался от ярости. Вжав голову в плечи,
беспомощно уронив руки, Жан Кальме с отчаянием взирал на своего
разъяренного повелителя. Что ему ответить? Вот это-то и было самое
тягостное: отец действовал на него парализующе. Как хотелось крикнуть: "Да
ведь ты ошибаешься, я тебя люблю! Мне очень нравятся мои занятия. Я
страстно увлекаюсь латинскими авторами. Я так благодарен тебе за то, что
твоими трудами мне легко и приятно учиться!" Но он был не в силах вымолвить
хоть слово и стоял с унылым видом провинившегося тупицы-двоечника, отчего
доктор раздражался и багровел еще сильнее. И как ни силился Жан Кальме, он
не мог преодолеть эту кошмарную немоту, выговориться, поведать отцу всю
горечь своего одиночества и растерянности; не мог броситься ему на шею,
обнять, заплакать, уткнувшись в это крепкое плечо, прижавшись к этой
колючей щеке, как прежде, в детстве, когда жесткая отцовская щетина
царапала ему кожу, а зычный голос отдавался в ухе, приникшем к горлу
доктора...
- А теперь убирайся прочь, болван! Ты так же глуп, как твои братья и
сестрицы. Подумать только, я дожил до пятидесяти восьми лет и мне не на
кого опереться в этом доме!
Пятьдесят восемь лет. Старик. А впрочем... Жан Кальме с острым стыдом
вспомнил ту грязную историю с Лилианой. Лилиана из Подекса, хорошенькая
девушка, даже, можно сказать, красивая, с большими карими глазами, густыми
волосами, забранными в "конский хвост", высокая, статная, свежая; ее
упругая грудь заманчиво колыхалась в лифчике под полотняной блузкой.
Семнадцать лет. Чуточку вульгарна, да и что тут удивительного - ее отец был
чернорабочим, семья с пятью или шестью детишками ютилась в рыбачьей хижине.
Лилиана была без работы. Нашла место подсобницы в магазине, но через
два месяца ушла оттуда. Она слонялась по пляжу Лютри, пила кока-колу и
курила сигареты на террасе "Отель де Риваж". Там-то Жан Кальме и увидел ее,
смешливую, соблазнительную, без гроша в кармане, - и они начали
встречаться. Каждый день того длинного летнего месяца они ходили вместе на
пляж, плавали, брали напрокат лодку, гребли целыми часами, уплывая чуть ли
не за горизонт и спокойно возвращаясь к причалу. Лилиана смеялась,
загорала, расцветала.
Жан Кальме не осмеливался коснуться ее грудей; торопливо чмокнув ее у
двери, он уходил и с нарастающим нетерпением ждал завтрашней встречи. А
Лилиана по-прежнему нуждалась в деньгах. В конце лета ее родители
потребовали, чтобы она вернулась в магазин либо шла работать на газовый
завод. Жан Кальме не хотел расставаться с ней, и ему пришла в голову одна
мысль. Отец постоянно жаловался на одолевшую его писанину: заполнение
медицинских страховок отнимало массу времени, а старая служанка уже не
справлялась со своими обязанностями в приемной. Что, если доктору взять на
работу Лилиану? И доктор, в кои-то веки, с удовольствием принял его
предложение. 30 августа Лилиана заступила на службу в "Тополях".
И сразу же все круто изменилось. Уже на первой неделе работы она
отказалась встретиться с Жаном Кальме в четверг, хотя в этот день кабинет