"Жак Шессе. Людоед" - читать интересную книгу автора

именно у двери туалета он внезапно остановился как вкопанный, с ужасом
вытаращив глаза: в мертвенном свете коридора его подстерегало кошмарное,
разрывающее душу видение - заржавленная стойка для зонтиков, где стоял
один-единственный предмет, нелепый, бесполезный, нацелившийся на Жана
Кальме своим крючковатым носом. Ну конечно, нелепый и бесполезный, кому он
нужен?!
Просто жалкая, ни на что не годная деревяшка - выбросить бы ее на
помойку, или сжечь, или задвинуть куда подальше вместе с этой ржавой
стойкой, о которую, верно, все проходящие спотыкались и били ноги. Но нет,
эта мерзость стояла здесь, наверное, уже долгие годы, и Жан Кальме не мог
отвести взгляд от ее змеиных изгибов. То была трость из узловатой неровной
ветви орешника, длиной примерно метр двадцать; она словно грозила ему своей
массивной ручкой с утолщением на конце, похожим то ли на разбухшую почку,
то ли на головку мужского члена, и Жан Кальме смотрел на нее, не в силах
шевельнуться. Почему он думал при этом о члене своего отца? Какой демон
витал в этом коридоре, над этой стойкой и туалетом со сливом, журчавшим так
зловеще, что у него мороз шел по коже; какого злого духа вызвал он из-за
этих ободранных стен, если при виде трости его мгновенно охватил
тошнотворный страх, словно застигнутого с поличным преступника? Член отца
тянулся к нему через заржавленный обруч стойки своей набухшей сероватой
головкой с бугристым изогнутым продолжением; старость и долгая служба лишь
закалили и отполировали его, отнюдь не лишив угрожающей силы. Жан Кальме
пытался успокоиться, переведя взгляд на низ трости, обутый в грязно-черный
резиновый наконечник, едва видный в основании стойки. Но тщетно - глаза его
невольно возвращались к ужасной вздутой поблескивающей головке, словно
таившей в себе дьявольскую усмешку небытия. Член отца, позабытый в коридоре
захолустного кафе в Бруа!.. Надо же было ему, Жану Кальме, очутиться именно
здесь и именно в момент душевной расслабленности и благодушия; надо же было
пойти в туалет и наткнуться на эту проклятую стойку, где доктор подстерегал
его с жуткой саркастической гримасой призрака! И теперь он стоял,
задыхаясь, парализованный страхом и воспоминаниями, перед этим непристойно
воздетым жезлом. Протянув дрожащую руку, Жан Кальме заставил себя коснуться
твердого дерева, провел пальцами по узлам и изгибам трости, вернулся к
торчащему концу.
"Что это за дьявольский заговор?" - спрашивал он себя. Ужасаясь,
стыдясь своего жеста, он все-таки продолжал ощупывать палку. И вдруг,
словно ему в ладонь ударил электрический разряд, отдернул руку и заперся в
кабинке туалета. Через несколько минут он вернулся к Франсуа Клерку,
который мирно почитывал местную газету.
Той ночью, лежа пластом в постели, весь в поту, Жан Кальме мучился
тяжелым сновидением: зверь, похожий на быка, свирепо кидался со склона
травянистого холма на все, что двигалось вокруг. Да, это был африканский
буйвол; он видел его неясно, но притом почему-то знал, что глаза зверя
налиты кровью, острые рога изогнуты, как лира, а туловище странно
расплывается в желтый шар, который при каждом наскоке становится твердым и
наносит страшный удар жертве. Жан Кальме, в свой черед, попробовал
взобраться на вершину холма.
И всякий раз рогатый шар обрушивался на него и безжалостно отшвыривал
прочь. Жан не кричал. Но тут к нему подбиралась стойка для зонтиков и,
обхватив шею, душила в своем заржавленном кольце... Он проснулся, словно от