"Жак Шессе. Людоед" - читать интересную книгу автора

толчка: его отец сидел в кресле напротив кровати!.. Но нет, это была всего
лишь груда папок, а сверху стояла фотография времен прошлых каникул.
Вскочив было в паническом ужасе, он тут же пришел в себя и снова лег в
постель, теперь уже без всякого удовольствия. И тут ему вспомнилось
прохладное благолепие колумбария Монтуа. Тотчас же в ушах Жана Кальме
зазвучало сладкое голубиное воркование. Легкий трепет перьев. Птичьи ласки
в теплых золотистых ячейках. Пушистые объятия, трепетные ухаживания,
притворное сопротивление, наскоки, бегство, атаки, увертки, смешные прыжки,
шелковистый шорох крыльев, мелькание кораллово-розовых лапок, удары острых
серебристых клювов, нежные поцелуи, ссоры и примирения. Любовные игры...
Склеп просыпался. Мертвецы разом восставали из пепла. Среди них были
мягкие, добрые, нежные, как сладострастные голуби его ночных сновидений.
Были и другие - жестокие.
Надсмотрщики. Изобличители. Были и просто белые неясные формы,
поднявшиеся из своих урн наподобие гигантских солитеров, и Жану Кальме
хотелось выть от жалости при виде этих фосфоресцирующих смутных призраков,
увенчанных до ужаса знакомыми головами.
Затем он снова погрузился в сон. На сей раз он увидел дымок,
курившийся над очагом в центре озаренного солнцем мавзолея с
небесно-голубым куполом. Он шел по какой-то равнине со множеством рек, и
его взгляду то и дело открывались школьные дворы, полные подростков, не
знающих усталости. Потом вдруг он опять встретился с разъяренным быком.
Тот, как всегда в его снах, стоял на вершине холма, под которым
разверзалась не то трещина, не то пропасть; его гигантская масса внезапно
обрушивалась на Жана Кальме, который знал, что должен перенести это
испытание с юмором и стойкостью, внушенной богами. Богами, которые
бдительно следят за счастьем маленьких людей, от черного брега их
злополучия до белого брега, где нестерпимо ярко горит остро отточенное
лезвие.


II

ДУХ ДИОНИСА

Зачем приняли меня колена?
Зачем было мне сосать сосцы?
Книга Иова, 3, 12

Наступило Рождество.
Жан Кальме нашел себе убежище.
Он укрылся в размеренной жизни своей семьи, в ее прочном укладе, в
странно теплом Лютри, в беспокойной любви матери, в музыке, трапезах,
колокольном перезвоне. В доме, по давней традиции, нарядили елку. Были
сестры и братья, и возбужденные крикливые племянники, и меланхолические
радости подарков, и глаза, блестящие от слез в мерцании рождественских
свечей. Был пустой стул отца. Были высокие часы в гробоподобном футляре за
спиною призрака.
Наступило 31 декабря.
Жан Кальме лег в постель.