"Павел Александрович Шестаков. Остановка (Повесть) " - читать интересную книгу автора

подался. Он был заперт.
"Что тут? Деньги? Документы?"
Впрочем, через минуту я убедился, что предосторожность хозяина была
чисто символической. В центральном ящике в углу лежала связка ключей,
маленьких изящных ключиков, о назначении которых было нетрудно догадаться.
Я легко нашел нужный.
Нижний ящик был почти пуст. Среди пожелтевших бумаг лежала одна такая
же старая, как говорили раньше, общая тетрадка в клеенчатой обложке. Я
раскрыл ее где-то посредине. Написанные неважными по качеству
послевоенными чернилами строки давно вылиняли и читались с трудом.
Пришлось подвинуть поближе настольную лампу под зеленым абажуром. К
счастью, почерк у Сергея был очень разборчивым. Записи шли подряд, строчка
за строчкой, без выделения прямой речи, но сейчас я ее выделю.
На той странице, что я открыл наугад, было написано:
"Что я мог сказать ей?
Я сказал:
- Никто никогда не будет любить тебя так, как я.
Стыжусь этих слов. Они пошлые, напыщенные. Но это правда. Как
утопающий, схватился я за соломинку и сказал их. Но разве соломинка
спасет!
Она отвечала тоже какими-то чужими словами, которые, наверно, всегда
говорятся в таких случаях.
- Успокойся. Ты еще встретишь много девушек лучше меня.
- Лучше не бывают.
Как глупо! Конечно, лучше ее нет, но сказано опять ужасно,
беспомощно, бесполезно. Я не пробился сквозь стену, разделяющую нас, не
доказал, не убедил, что я тоже нужен ей. Она утешала меня...
Невыносимо вспоминать. Зачем я это пишу?!"
Признаться, в первую минуту мне показалось, что Сергей баловался
сочинительством. Но тут же ясно стало, что читаю я не роман, не рукопись,
предназначенную в печать, читаю то, что ни для кого не предназначалось...
Да, это был дневник. Я посмотрел дату записи. В том году, когда
писались эти строчки, нам было чуть больше двадцати. Мы были почти
неразлучны. А я ничего не знал.
Я прочитал еще несколько строк.
"Она сказала:
- Ну, я пойду.
И ушла. Ушла.
Не может быть!
Как же жить?!"
Эти короткие фразы были так и написаны, каждая на отдельной строчке.
Невольно я закрыл тетрадь.
Конечно, с годами начинаешь понимать, как мало знаешь об окружающих
людях. Даже о близких. Каждый человек в чем-то и для кого-то тайна.
Сколько раз я сам делился с друзьями тем, чего никогда не сказал бы
родителям или жене. И если даже секреты не столь велики, без них, видимо,
не обойтись. В отличие от животных нас обезоруживает нагота, будь то
телесная или душевная, и мы нуждаемся в самозащите, своего рода оболочке,
оберегающей от нескромного или нежелательного взгляда. Наверно, это
следствие той неповторимости, в которую входят не только отпечатки