"Иван Шевцов. На краю света (Повесть) " - читать интересную книгу автора

на глазах которых адмирал так дипломатично разделал нас обоих. После
совещания комдив задержал меня на минутку.
- Вот, брат Андрей Платонович, что получается, выходит, не знаем мы с
тобой подчиненных. - На грубом, скуластом лице комдива были заметны
раскаяние и досада, а голос, глухой, барабанный, срывался. Мне было жаль
его, и я сказал:
- Виноват, конечно, я. Но это хороший урок на будущее.
Комдив одобрительно кивнул головой. Я смотрел в его серые бесхитростные
глаза и безошибочно читал в них все, что думает этот суховатый, грубый, но,
в сущности, добрый человек.
Только я пришел к себе на корабль, как боцман доложил, что старшина
второй статьи Богдан Козачина вчера на берегу получил замечание от старшего
офицера и не доложил об этом своему командиру.
Боцман, переминаясь с ноги на ногу, почесывал затылок.
- Хлебнем мы горя с этой Козачиной, товарищ командир. Списать бы его,
философа.
Я заметил, что о списании не может быть и речи, и попросил послать ко
мне Козачину.
Козачина прибыл на корабль недавно. До этого он служил на подводной
лодке, затем на эсминце, везде имел густо заполненную карточку взысканий и
вот теперь попал к нам. Это был, как у нас в шутку говорят,
"курсант-расстрига". Его исключили с третьего курса военно-морского училища
за недисциплинированность и направили на флот "дослуживать" срочную службу.
У нас нет дурной привычки давать людям клички, но вот Козачину почему-то
матросы называют "философом". Почему? Я никогда не задумывался над этим.
Помню наш первый разговор с ним. Козачина угрюмо, но с охотой рассказывал о
всех своих похождениях в училище, на подводной лодке и миноносце. И мне
казалось, что он этим хвастается. Я прервал его:
- Давайте все это забудем и начнем службу заново.
- Как хотите, - сказал он тогда мне с подчеркнутым равнодушием, и в
ответе его явно слышалось нежелание исправиться.
- Я-то хочу, чтобы вы стали настоящим человеком и хорошим моряком. Но,
видно, вы этого не хотите, - заметил я.
- Как человека вы меня не знаете, а моряк из меня не получился.
- Получится. Захотеть только нужно. Надо иметь настойчивость, силу
воли, характер.
Он не стал возражать, но чувствовалось, что не согласен насчет
характера и силы воли. По его убеждению, все это он имел.
Я достал из ящика письменного стола полученное мной письмо от отца
Козачины, старого сельского учителя. Он обращался ко мне впервые, называя
меня капитаном. В очень деликатной форме просил, если только возможно (эта
фраза была подчеркнута), предоставить его сыну отпуск в связи с болезнью
матери. Письмо это почему-то напомнило мне родную деревню в Брянской
области, детские годы, школу и любимого учителя географии Станислава
Антоновича, милого старика, который с такой любовью открывал для нас
государства, материки, горные цепи, моря. Я живо представил себе и
украинского сельского учителя Козачину, и его больную жену и уже склонен был
удовлетворить просьбу старого учителя, как вдруг этот вчерашний случай, о
котором к тому же стало известно только сегодня.
Все это я вспомнил сейчас, ожидая Богдана Козачину. За дверью