"Лидия Шевякова. Дуэт " - читать интересную книгу автора

банкноты. Но они застряли прямо посреди гортани, уперлись в кадык и никак не
хотели проталкиваться глубже. Герман стал задыхаться, глаза полезли на лоб,
тогда он разжал челюсти, пустил к себе в рот чужие пальцы и со всей силы
прикусил их. Укушенный вскрикнул от неожиданности и отдернул руку. Второй
нападавший с таким чувством хрястнул Германа кулаком в лицо, что у того все
поплыло перед глазами, но, уже теряя сознание, последним усилием погибающего
он сглотнул и, раздирая горло, пропихнул скомканные баксы в спасительную
глубину трахеи и теперь они сладко саднили где-то на уровне бронхов. В это
время в туалет заглянул посетитель, менты опомнились, перестали молотить
Германа, подняли его и поволокли вон.
- Граждане, убивают! Спасите! Милиция! - отчаянно кричал Гера, пока его
тащили к выходу.
Местный милиционер с готовностью устремился на эти отчаянные вопли. В
вестибюле начали с беспокойной восторженностью скапливаться любопытные
иностранцы. Наконец-то на них пахнуло дикой, темной, коммунистической
диктатурой.
- Я в туалет пошел, а они накинулись, избили! - истошно кричал Гера.
- Ты лучше молчи, фарца вонючая! - с тихой угрозой прошипел опер и
подтолкнул его к выходу, на секунду ослабив хватку, чтобы отворить створку
двери. И тут тело Германа перестало слушаться хозяина. Словно осознав каждой
своей клеточкой, что его, ни в чем не повинное, сейчас запрут в неволе и
будут бить-колотить, тело решительно отбросило этот идиотский разум на
произвол судьбы и рванулось вперед. Оно изо всех сил боднуло конвоира,
вырвалось и помчалось наперерез машинам через улицу Разина в сторону площади
Свердлова. Визжали тормоза, свистел постовой, кто-то истошно кричал, а
Герино тело бежало, свободное и вольное, как мустанг без узды, перемахивало
через ограды, мчалось сквозь проходные дворы, пулей просвистывало через
подземные переходы. Тем более что все они были дворами и переходами его
детства, тут это тело росло и мужало, тут оно без всякой головы знало каждую
пядь асфальта, и скоро это свободное тело уже прижалось к земле в зеленых
зарослях сирени на задворках Дома грамзаписи, тяжело дышало и хватало ртом
воздух. Тело радовалось и беззвучно хохотало. Тело каталось по земле и
дрыгало ногами, и тут только его догнал запыхавшийся и никчемный разум. Да и
разве это разум? Так, умишка неприкаянный.
Германа, конечно, через неделю задержали как миленького и целый день
мурыжили в "обезьяннике". Менты, само собой, накатали телегу в консерваторию
и потрепали нервы родителям, но прямых улик или обвинений, кроме
сопротивления милиции, которую, по версии Германа, он принял за грабителей,
не было. И в конце концов его пришлось отпустить.
В консерватории ему устроили показательную порку отщепенца, исключили
из комсомола и выставили за дверь. Глотая доллары, он содрал себе слизистую
и долго еще сипел злым шепотом на знакомых. О лице и говорить нечего. Его
прекрасный греческий нос навсегда окривел.
Анна слабо пыталась защитить любимого хотя бы перед родителями, но
Герман не нуждался ни в чьей жалости: он бросил всех и укатил в неизвестном
направлении. Анна была настолько ошарашена происшедшим, что ощутила страшный
внутренний паралич. Она была в панике. Ее жизнь, такая добропорядочная и
законопослушная до кончиков ногтей, вдруг вздернулась, как край консервной
крышки, и нежное содержимое ее бытия впервые столкнулось с окисляющим
воздухом реальности других миров. Она даже в страшном сне не могла